–Я Ханна. И… часто ты сюда так приезжаешь?– вместо оправданий спросила она.

–Довольно-таки,– отозвался Эрик, и на его губах опять мелькнула легкая усмешка.– Хожу в некотором роде сквозь стены. Так быстрее.

Все же он был странным. Заветное желание исполнилось, как по щелчку пальцев, но Ханна плохо представляла, как с ним дальше общаться. Его близость и это идиотское появление совсем сбили с толку. Она могла только беспомощно глядеть на него и ждать какого-то приговора.

–Может, выйдем отсюда?– неожиданно предложил он.– Иначе меня вырвет.

* * *

Это было самое жуткое и нелепое знакомство за всю ее жизнь. Они вышли на общий балкон и, стоя под пронизывающим ветром, пытались разговаривать. В прошлый раз он уже поймал ее на вранье, поэтому Ханна даже не пыталась изобрести легенду. Ребекка была ее донором, и это, конечно, не оправдывало ее визит, но хотелось узнать о ней больше. От услышанного Эрик, конечно, разозлился, причем не на шутку.

–С чего ты решила интересоваться ее жизнью?– Он оперся о перила и пустыми глазами смотрел вниз.– Твое сердце ни к чему тебя не обязывает, но и права не дает. Тем не менее ты тут уже второй раз, вооруженная фонарями, роешься по ящикам. Поверь, между вами – ничего общего. Что ты, вообще, себе надумала?

Когда он смеялся, то походил на расшалившегося ребенка, а от его враждебности стыла кровь в жилах. Такие контрасты приводили в замешательство. Прекрасный принц из сна, похоже, тоже был слегка не в себе.

–Ты прав,– ответила Ханна.– Вызови полицию, если хочешь. Но твоя Ребекка повлияла и на мою жизнь.

–Это каким образом?

Она сделала глубокий вдох и, не ожидая ничего хорошего, выложила правду. Пусть он окончательно записал бы ее в сумасшедшие, но выдумывать уже не было сил. Рассказывая, она исподтишка разглядывала Эрика – впервые они находились так близко. Во сне его образ был немного расплывчатым, даже в некотором роде лишенным сути. В реальности проступало все больше деталей, и на него хотелось смотреть бесконечно. Тонкие брови прямыми стрелками сдвигались к переносице, углубляя взгляд, отчего в нем чудилось что-то недоброе. Линия губ, наоборот, была нежной и выдавала ранимость. Сквозь резкие, нетерпеливые жесты проступал его характер – похоже, не сахарный. Завораживали даже его маленькие несовершенства: сухая кожа, синяки под глазами, нервная мимика. Все эти мелочи почему-то казались важными… Когда она закончила рассказ, то поняла, что сильно и безответно влюблена.

Эрик молчал, продолжая глядеть вниз. Уголки его губ медленно опадали, и он словно пропитывался изнутри глубокой горечью. Но застывшая на его лице гримаса не давала понять, что на самом деле у него на душе.

–Да, я кричал «где ты?» в ее автоответчик в день ее смерти,– сухо признался он.– От злости представлял, как хватаю Ребекку и ору ей все это в лицо. У нее была манера пропадать, потому что она медитировала для рисования. Это могло длиться днями. Ребекка никогда не предупреждала о своих спиритуальных загулах, просто выключала телефон и куда-нибудь уезжала. Ищи-свищи после этого. Сколько раз мы из-за этого ругались… Ты не ее воспоминание увидела, а мое.

Искоса он бросил на нее осторожный взгляд, и Ханна поняла, что самую бредовую на первый взгляд теорию о связи двух девушек он неожиданно принял без капли скепсиса.

В этот момент дверь одной из квартир хлопнула, и вышла какая-то женщина с тележкой. Эрик с Ханной одновременно повернули головы, глядя, как она удаляется, и будто боялись продолжить разговор. Выдержав долгую паузу, она все же решилась спросить:

–Скажи… зачем ты оставил ключ в горшке? Ты же мог забрать его после той встречи. И тогда я бы никогда не вошла.

–У тебя на лице было написано, что ты еще вернешься. Я тебя хорошо запомнил и решил поймать,– сказал он, криво ухмыляясь.– Внизу есть сосед, который почти все время сидит у окна. За небольшую плату он пообещал понаблюдать за входом. Так что он тебя заметил и сразу позвонил мне. С лифтом по-идиотски, конечно, вышло…

Ловля на живца казалась странным ходом, но ожидать, что он вообще забудет про ее вторжение, было глупо. Она уже уяснила, что Эрик с причудами и выбирает какие-то свои пути. Но ничто ее не отталкивало. Наоборот, хотелось говорить с ним о чем угодно, раз он сменил гнев на милость.

–Это твоя квартира?– понимающе спросила Ханна.– Извини за все неудобства. Мне правда жаль.

–Не моя, но я стал платить «холодную» аренду после ее смерти,– вздохнул Эрик,– чтобы приходить сюда иногда. Сил нет все это выбросить. Не знаю вообще, что с этим делать.

Он взглянул на Ханну и добавил уже дружелюбнее:

–Прости за грубость. Теперь верю тебе. Потому что некоторые вещи не придумаешь. Снись мне все это каждый день, я бы и не такое натворил. Мир?

Он протянул ей узкую, бледную ладонь. Ханна осторожно ее пожала. Все еще поражала стремительная смена его настроений.

–Давай уйдем отсюда?– поежился Эрик.– Обсудим все в каком-нибудь другом месте.

Ханна кивнула, ощущая смутную радость. Теперь она точно ни о чем не жалела. Эрик шел рядом с ней – живой и непридуманный, и осознание того, что это все были его воспоминания, почему-то делало ее счастливой.

* * *

Он предложил подвезти ее до дома, а заодно они бы и договорили. У обоих еще оставались вопросы. Эрик церемонно открыл ей дверь вычурного старинного автомобиля, и Ханна села на заднее сиденье. Похоже, он был состоятельным, или такой была его семья. Рядом с ней лежал учебник по алгебре для старших классов и тетрадь с кошечкой. На книге был стикер, на котором размашистым почерком выведено: «Только решай с ошибками!!»

Это никак с ним не вязалось. Эрик тем временем выехал на дорогу в центр на максимально допустимой скорости, и желудок Ханны несколько раз сжался.

–У тебя были еще какие-то воспоминания? Обо мне или Ребекке?

–Да,– ответила она.– Как раз сегодня. Только ты не против притормозить? Боюсь, меня вырвет. Извини.

Он тут же сбавил ход и остановился у ближайшей стоянки. Пока Ханна приходила в себя после его отвратительного вождения, Эрик сходил в магазин и принес ей бутылку воды. Его умение быть галантным удивляло. Даже несмотря на их перемирие, Ханна не ждала, что он что-то будет делать для нее.

–Это ты извини, со мной никто кроме сестры не может ездить,– с веселым блеском в глазах заметил он.– Мы с ней, видно, из одного теста.

Ханна с кивком приняла воду, и они прислонились к машине, глядя на дорогу. Какое-то время они стояли молча, но это уже не вызывало неловкости. Словно так было и надо.

–Сегодня она впервые приснилась мне, а затем я увидела ее на фото. Получается, это опять не мой сон,– с промедлением начала Ханна.– Если честно, был полный кошмар. Во сне она была в крови и кричала, спрашивала, кто я. Как будто это я вторглась в ее тело, а не наоборот. Хоть ее сердце прекрасно прижилось, оно по-прежнему не мое. Я не знаю, как объяснить научно, но вся эта чертовщина началась после пересадки. Твои, ее воспоминания, меня словно заставили быть их частью. И ты пойми… мне это не нравится. Но и сердце я не могу взять и заменить. Найти донора очень сложно, а мои доводы совершенно не медицинские.