Шрифт:
Закладка:
– Начальника пожарной части, – с ехидцей фыркает Жека, пока я выдвигаю стул для Зары. – Мужик на пенсию выходит. Должен же кто-то напоследок опорожнить его огнетушитель.
– Да ты добряк, – качаю головой. На днях мне довелось воочию лицезреть необъятные габариты прыткого пенсионера. Малышку ждёт нехилое такое разочарование.
Зажав телефон между щекой и плечом, тянусь к шкафчику, чтобы достать аптечку. Судя по резанувшему перепонки мату, кто-то имел наглость не включив поворотника перестроится перед Кайеном Мадеева, и этому кому-то сказочно повезло, что Жека в хорошем расположении духа, а значит, остаются реальные шансы отделаться словесной вздрючкой, вместо начищенного за ближайшим поворотом табло. При виде Жеки вообще мало кто ожидает, что безобидный с виду шалопай с полпинка способен превратиться в разъярённого Халка, которого плохо тормозит даже вид крови. Оборачиваясь, краем глаза замечаю вороватый жест, каким Зара заправляла волосы за спину, открывая взору изящную линию шеи.
А девочка созрела, резюмирую, едва сдерживая гаденькую усмешку. Молча кладу перед ней перекись, пластырь и вату, "невзначай" касаясь унизанных кольцами пальцев. Небрежно так, но достаточно ощутимо, чтобы успеть уловить ответную дрожь. Как спичкой по "тёрке" – вспыхивает сразу, заливаясь густой, горячей краской.
– С-спасибо.
Запинается. Восторг с примесью испуга. Мило... но скучно.
Сам того не желая вспоминаю реакцию Рады. Вчера она прекрасно понимала, что между нами происходит, и хотела этого не меньше моего. Точно хотела, сам видел, как глаза под тенью ресниц затягивало поволокой вожделения. Одной мысли об этом хватает, чтобы внутри всё заполнилось жидким свинцом и вырвалось гулким прерывистым выдохом. Да что ж за напасть?
Кое-как замаскировав раздражение, смотрю на Зару. Чувствую себя примерно как подросток, пойманный за пролистыванием журнала для взрослых. Но мелочь, похоже, приняла мою заминку на свой счёт – смущение успело разбавиться ударной порцией самодовольства. Отлично.
– Секунду, детка, зеркало принесу, – специально понижаю голос на пару тонов, чтобы дешёвое "детка" звучало максимально вкрадчиво, отчего пухлые губы девочки открываются восторженным "о", придавая лицу умильный флёр идиотизма. Напоследок подмигиваю, дабы наверняка развеять её сомнения в своей неотразимости и отворачиваюсь, беззвучно скалясь. Я, конечно, всё понимаю: неопытность, половое созревание, но на кой чёрт ей сдался женатик?
– Брат, ты ещё здесь? – резко завершает шквал ругани Мадеев. В охрипшем голосе явно проскальзывает сатисфакция. Вот уж человек-ураган. Мы подружились ещё подростками, когда я, оставаясь у деда на лето, записался на занятия боксом, а Жека срываясь на груше, пытался решить проблемы с агрессией. Похоже, занятия ситуацию особо не изменили.
– Слушай, Жек, ты же с Палычем общаешься. Не в курсе, заброшенная вертолётная площадка всё ещё числится за ним?
– Конечно за ним, кому она сдалась? Крапивой давно всё поросло, – бодрая речь друга вдруг прерывается сердитым сопением, переходящим в полноценный рык: – Куда прёшь, мразина тупорылая?! На Рено насосала, а на очки не судьба?! – Усмехнувшись, открываю дверь в ванную, чуть не ударившись лбами с выходящей Радой. Секундная заминка, едва не стоившая мне новенького телефона, который я ловлю в последний момент, и она, растерявшись, отворачивается. Зачем-то открывает кран, усердно делая вид, что моет руки, а я в свою очередь притворяюсь, что не заметил заплаканных глаз. Полное, блин, взаимопонимание. Как назло нужное мне зеркало находится за дверцей висящего перед женой шкафчика и, чтобы достать его, приходится подойти вплотную. Случайного прикосновения руки к её мокрому виску достаточно для запуска взрывной химической реакции, которая срабатывает только на Раду: на запах садовых роз, на одуряющий жар её тела. Не контролируя себя, стягиваю резинку с холодных волос, планируя зарыться в них пальцами и, запрокинув вверх лицо, накрыть губами соленые реснички... – А тебе на кой эта площадка? – безо всякого перехода продолжает Жека, резко обрывая мне весь кайф.
Стряхнув наваждение, достаю зеркало и в два больших шага выхожу из ванной комнаты. Гулко хлопаю дверью. Не нарочно, просто руки вдруг потеряли чувствительность, будто оставив всё тепло на её волосах. Позади с беспощадной отчётливостью слышится задушенный всхлип, который я сознательно списываю на перебои в мобильной связи. Не сейчас. Мы оба на нервах, в таком состоянии разговора не получится. Да и не готов я к нему.
– Мне бы один замут провернуть. Нужно арендовать участок. Сможешь нас завтра свести?
– Он мне десять косарей торчит, подорвётся как милый. Считай, согласие у тебя в кармане. Единственный косяк, Палыч на выходные валит на дачу, – досадливо цокает Мадеев. – А сегодня мне ещё мать нужно в поликлинику везти.
– Так заезжай, вместе прокатимся, – воодушевлённо предлагаю, поражаясь столь удачному стечению обстоятельств. – Заодно к Палычу завалимся, пока твоя старушка бегает по кабинетам.
"Старушка" – стёбное преувеличение, его матери едва перевалило за сорок. В семье Мадеевых ожидается пополнение. Это уже какой раз, пятый?
– Замётано, – соглашается Жека, снова срываясь на ор: – Себе посигналь! А лучше велик купи. Трёхколёсный! – И, мгновенно смягчая интонацию, снова обращается ко мне. – Минут через сорок будем у тебя.
– Жду, – усмехаюсь, доставая из кармана джинсов пачку сигарет. Сбросив вызов, захожу на кухню, отдаю зеркало приосанившейся Заре и, придвинув ногою стул, сажусь за край стола. Так, чтобы коленом касаться её бедра. Мелкая вспыхивает, но охотно втягивается в игру возвращая мне томную улыбку – Не переживай, заживёт. Жених и не подметит.
– Что ты, – она досадливо прицыкивает, разглядывая воспалённые полосы на щеках и переносице. – Нет у меня жениха. Уже два раза сватались... Самые завидные наши парни. Между прочим, выкуп посущественнее, чем ты за Раду внёс, давали. Я отказала.
Последние слова выделены самоуверенным нажимом. Однозначно в этом месте от меня требуются две вещи: отметить её превосходство перед сестрой и озадачиться причиной отказа. Но делать этого я, естественно не собираюсь. Что бы там Зара о себе не думала, реальный секрет её популярности кроется отнюдь не в красоте или каких-то особых достоинствах, а в преклонном возрасте родителей и отсутствии братьев. В придачу к смазливой мордашке в перспективе прилагается нехилое наследство. Какой-нибудь лопушок отвалит за девчонку целое состояние и будет смиренно трястись у неё под каблуком, лишь бы эта лисица, красиво вильнув напоследок хвостом, не вернулась в отчий дом, оставив его ни с чём.
Это неродной Раде в случае, если я её попру идти
