Дороги в мире круты и узки,

все плачут на этом свете,

И люди, стоящие в стороне,

напрасно смеются над этим:

Взгляните на белые облака —

они не имеют сердца,

И все-таки их за собой увлек

порывистый буйный ветер.

Рассказывают, что при императоре Гао-цзуне[230], когда столица была перенесена в Линьань, пышности и роскоши, богатства и почестей было не меньше, чем в прежнем государстве со столицей в Бяньцзине. Там, в новой столице, слева от моста Цзяньцяо, жил некий господин, по фамилии Лю, по имени Гуй, по прозванию Цзюнь-цзянь. Предки его были людьми состоятельными, но когда имущество перешло в его руки, оказалось, что судьба не была к нему благосклонна. Сначала он учился, потом, чувствуя, что у него здесь, того и гляди, ничего не получится, переменил профессию и занялся торговлей. Однако, подобно тому как не может быть хорошим монахом человек, вступивший на монашеский путь в зрелом возрасте[231], он не преуспел в торговом деле, к чему у него, тем более, не было природных данных, а потому не только не нажил богатства, но и свое потерял. В конце концов он оставил свой большой дом и снял маленький, в две или три комнаты. Еще в молодости он женился на девушке по фамилии Ван. Они уважали и почитали друг друга. Но так как у них не было детей, то господин Лю вскоре взял вторую жену, по фамилии Чэнь, дочь торговца печеньем. В семье ее стали звать Второй сестрицей. Это произошло еще до того, как Лю совсем разорился. Все трое жили в любви и согласии, и в доме не было никого постороннего. Лю Цзюнь-цзянь был мирным и кротким человеком, земляки любили его и почтительно говорили ему: «Господин Лю, судьба тебе пока не благоприятствует, дела твои идут плохо, но пройдет некоторое время, и для тебя обязательно наступят счастливые дни». Однако это были только добрые пожелания, а откуда он мог ждать хоть малейшей удачи? Он печально сидел у себя дома и уже ни за что не мог приняться.

Рассказывают, что однажды, когда господин Лю скучал дома без дела, к нему пришел семидесятилетний слуга его тестя, старый Ван.

— По случаю дня своего рождения наш старый господин приказал мне зайти за вами и вашей женой и проводить вас к нему, — сказал слуга.

— Я в такой тоске провожу день за днем, что забыл даже о дне рождения тестя, — ответил господин Лю.

Затем он с первой женой собрал необходимые вещи, связал в узел, и старый Ван понес его на спине. Второй сестрице они велели остаться стеречь дом.

— Сегодня мы не сможем вернуться, но завтра вечером придем обязательно, — сказали они и ушли.

Они прошли больше двадцати ли и наконец пришли к дому господина Вана. В этот день за столом было много гостей, поэтому зятю было неудобно жаловаться тестю на свою бедность. Поговорили лишь о погоде. Когда все разошлись, тесть оставил зятя ночевать в комнате для гостей.

С наступлением дня тесть пришел к зятю и сам начал разговор.

— Зять, тебе нужно иначе вести свои денежные дела, — сказал он. — Говорят ведь: «Если человек не работает, а только ест, то и гора, у которой он сидит, может исчезнуть, и земля, на которой он стоит, может провалиться»[232]. И еще: «Глотка глубока, как море, а дни и месяцы быстры, как ткацкий челнок»[233]. Ты должен подумать о каких-нибудь надежных доходах. Моя дочь отдана тебе на всю жизнь; мы надеялись на достаток в еде и одежде, а разве она может довольствоваться тем, что у тебя есть сейчас?

— Все верно, но неужели вы, мой уважаемый тесть, не можете понять того, что выражено в пословице: легче подняться на гору и поймать тигра, чем начать жаловаться другим на свою бедность? — сказал со вздохом господин Лю. — При теперешнем моем положении кто, кроме вас, пожалеет меня? Мне остается лишь по-прежнему бедствовать. Просить помощи у других — только утруждать себя понапрасну.

— Я не в обиде на тебя за эти слова! — сказал тесть. — Но глядеть на вас равнодушно я не могу. Сегодня я дам тебе немного денег. Тебе их как-нибудь хватит, чтобы открыть лавку с предметами первой необходимости[234], и тогда вы сможете жить на доходы с нее. Разве это не хорошо?

— Я тронут вашей добротой и вниманием, — ответил господин Лю. — Что может быть лучше?

После обеда тесть вынул пятнадцать связок монет[235] и отдал господину Лю со словами:

— Возьми пока эти деньги и приготовь все, что нужно, чтобы открыть лавку. Когда начнешь торговать, я дам тебе еще десять связок. Твоя жена пусть останется здесь на некоторое время. Когда же ты откроешь лавку, я сам провожу дочь к тебе и заодно поздравлю тебя. Что ты скажешь?

Господин Лю долго благодарил тестя, затем взвалил деньги на плечи и сразу же ушел. Когда он пришел в город, давно уже наступил вечер. Ему пришло в голову, что один его знакомый, мимо дома которого он проходил, согласился бы быть посредником в торговых делах и, конечно, хорошо было бы с ним посоветоваться. Когда он постучал к нему в дверь, хозяин откликнулся, затем вышел и с поклоном спросил:

— Чему я обязан вашим посещением? Вы хотите мне что-то сказать?

Господин Лю по порядку изложил суть дела. Тогда тот человек ответил:

— Я сейчас дома и не занят. Если я могу быть вам полезен, я охотно помогу.

— Это очень хорошо, — сказал господин Лю и сразу же заговорил о своих торговых планах.

Хозяин оставил господина Лю у себя, достал чашки, тарелки, и они выпили по нескольку чашек вина[236]. Господин Лю не умел много пить; он сразу почувствовал, как у него все поплыло перед глазами, попрощался и сказал:

— Я побеспокоил вас сегодня, но я хотел бы еще просить вас прийти ко мне завтра утром обсудить дела, связанные с торговлей.

Тот человек проводил господина Лю до дороги и вернулся домой. О нем больше речи не будет.

Если бы я, рассказывающий эту историю, родился в одном году с тобой, господин Лю, и вырос с тобой вместе, я насильно удержал бы тебя и повернул