— Ты долго. Я давно жду, — взлохмаченные темные кудри, гордый римский профиль, умные, слегка печальные глаза.

Как же рано ты ушел, как же много ты не успел, как великолепно все то, что ты оставил нам.

— Смотри. Рыцарь. Я думал придать ему мои черты, но потом решил, что Чечилии вполне хватит, что бы у заказчика удар случился.

— Чечилия — это ваша возлюбленная?

— Горы. Следующая твоя подсказка — Горы.

— Но на картине ведь нет Грааля? — удивилась я.

— При желании в золотом узоре ковра у ног Мадонны его можно рассмотреть.

— Горы? Какие горы? Гор много.

— На всех моих полотнах пейзаж важен. Он отражает единение реальности и идеала. Мадонна на одном уровне с горами замком и деревьями. Смотри. У меня на картине тоже есть замок на скале и горы. Найди название гор. Оно у тебя уже есть.

— Нет! У меня нет названия гор.

— А ты поищи. Рыцарство это цель, место. Рыцари указывают тебе на выбранную цель. Найди её. Ты справишься. До встречи.

Я убрала руку и огляделась. Вокруг меня столпились люди, которые, казалось, даже не дышали.

— Да. Я могу подтвердить, что это подлинная картина Джорджоне «Мадонна Кастельфранко». Кстати, он и в самом деле придал Мадонне черты своей возлюбленной Чечилии. Именно она послужила моделью. А еще поведал о пейзаже, что за Мадонной. Он на одном с ней уровне, что как бы символизирует единение со всем сущим. Это всё, — сказала я, обращаясь ко всем сразу.

— Спасибо. Огромное спасибо, эманум Харлинсон. Вы столько сделали для нашего города и для меня лично, — ди Костанцо стремительно приблизился и, взяв мою руку, поднес её к губам.

— Ну что вы. Я рада, что смогла помочь. Но мне пора, — и я поспешила выйти на улицу, сопровождаемая охраной и возгласами благодарности ди Костанцо.

А вот фон Мёнерих выглядел задумчиво. Он проводил меня странным взглядом, и мне стало не по себе. Догадался, что я получила еще одну подсказку? Мне нужно это скрывать от него? Я запуталась.

Стоило мне вернуться во дворец, как выяснилось, что сегодня закрытие Совета Магов Двенадцати и поэтому поводу состоится бал. И Рихард уже прислал записку с просьбой быть готовой. Его и мое присутствие обязательно. Я не понимаю, почему мое присутствие обязательно. Что я забыла на этом балу? Примерно это я и выдала, прочитав записку Рихарда.

— А ты представь, сестренка, что он пойдет туда один. И эти молодые нески будут вокруг него кружить. А в следующий раз он уже позовет не тебя, а одну из них, — с лукавой улыбкой сказал Габби.

— Ну и ладно! Мне все равно, — бодро ответила я брату, а потом добавила: — Ну, что ты сидишь? Пошли искать новое платье, что ты мне заказал. Пепельную розу, кажется.

И эти несносные братцы звонко расхохотались. Все трое, даже Акке.

Михель раскапризничался. Он никак не хотел укладываться спать. Мы спели все песенки, но он только смеялся и ни в какую не хотел укладываться.

— Клари, да иди уже. Мы сами справимся. Ты его блеском своим смущаешь. Не привык он маму видеть в драгоценностях и бальном платье. Укачаем сами, — сказал Себ.

Они втроем лениво лежали на полу среди игрушек, гоняли по кругу паровозик с вагончиками.

— Ничего не случится, если я опоздаю. Ну походит Рихард один среди важных гостей. Может у него температура? — и я взяла Михеля на ручки из кроватки.

— Да нет у него температуры. Он просто днем с Акке переиграл и спал дольше обычного. Вот режим и сбился немного. Михель в порядке, а вот Его Сиятельство огорчится, если ты опоздаешь. Нехорошо его расстраивать, — не поднимая головы от железной дороги, поведал мне Габби.

— Меня не расстраивают опоздания Клари. Только её исчезновения, — раздался голос Рихарда у двери.

Я резко развернулась и уставилась на него. Вид у меня был, наверное, впечатляющий. Бальное платье, улыбающийся сын на руках и огромные перепуганные глаза.

В след за мной обернулись и вскочили с пола братья, и комнате воцарилась мертвая тишина. Никто не двигался с места, пока Рихард спокойно меня рассматривал. Меня и Михеля, который увлеченно жевал баранку. На сыне была синяя пижама с медвежатами, которая подчеркивала его ярко голубые глаза. Такие же глаза, как у герцога.

Рихард медленно подошёл к нам и, протянув руку, дотронулся до щечки Михеля. Михель отвлекся от баранки и посмотрел на герцога. То, что он увидел, ему явно понравилось. Золотые звезды, длинные капельки аксельбантов и парадный мундир с эполетами. Ну, какому ребенку такое не понравится. И он, бросив баранку на пол, потянулся ручками к Рихарду.

Рихард взял сына на руки. Михель тут же вцепился в его золотую звезду и решил, что ему необходимо удостовериться, что она вкусная. Но звезда оказалась невкусной, да еще и колючей.

— Рихард, он тебя всего перепачкает, — тихо сказала я.

— Габбриэль, возьмите у меня Мишеля. Нам и в самом деле пора на прием. Я могу опоздать, но я должен там появиться. Клари, идем.

Габби забрал Михеля у герцога, что тому не понравилось. Он собирался разреветься, в конце концов, он еще не все попробовал на мундире Рихарда. А вдруг бы там все-таки отыскалось что-то вкусное? Но Акке и Себ быстро включились и отвлекли его. А я заторможено положила руку в протянутую ладонь Рихарда.

Весь бал прошел как в тумане. Я кивала, улыбалась, танцевала и даже смеялась. Но не могла вспомнить ни одной детали вечера. Когда же Рихард отвел меня в мои покои, он не ушел как обычно а, войдя в гостиную, закрыл дверь и, не оборачиваясь, спросил.

— Когда ты собиралась мне сказать, Клари? Ты вообще мне собиралась что-то рассказывать?