Вытаскиваю уже проверенную бытом рубашку и мягкие штаны, перехватываю волосы на затылке рукой и сворачиваю в загогулину. Нужно в душ. Прижимаю одежду к груди и аккуратно выскальзываю из комнаты. С кухни по-прежнему доносится тихий голос Миши, наверное, ведет сверх интеллектуальные беседы с Марсом. Странно, что тот не отвечает в своей привычной пронзительно-громкой манере. На секунду останавливаюсь возле двери ванной комнаты, думая, не заглянуть ли, проверить, как там слюнявое чудо после вчерашних приключений? На секунду, просто умерить беспокойство.

Но тут же отгоняю от себя эти мысли. Во-первых, это нерациональные эмоции — с Марсом явно все в порядке, я доставила его вчера домой в целости и сохранности, и рядом с ним есть ответственный, чего не скажешь обо мне, взрослый. А во-вторых, встречу с этим самым ответственным взрослым хочется по максимуму отсрочить.

Чувствую себя ужасно глупо после вчерашнего вечера, когда я уже второй раз ему себя, словно обнаженная Ева, предлагаю, а он отвергает. Целомудренный поцелуй в лоб с последующим укладыванием меня в постель, подтыкая одеялко, окончательно подвели черту: мы не пара.

Он спал сегодня в детской, а встав, даже не стал меня будить.

Все более чем неловко.

Захожу в ванну, кидаю вещи на стиральную машину и забираюсь под душ.

Подставляю лицо теплой воде и тут же вспоминаю, почему делать этого не стоит.

Чертов шов над бровью. Пластырь, очевидно, остался где-то на подушке. Быстро споласкиваюсь и промываю голову совершенно неподходящим для моих окрашенных волос шампунем, розовые реки воды стекают по дну ванны, напоминая, что срочно нужно купить уход, иначе они превратятся в солому.

Но для начала неплохо бы найти хотя бы расческу. И косметичку. Надоело смотреть на зеленовато-желтое лицо.

Вглядываюсь в не успевшее запотеть зеркало и в очередной раз с удивлением рассматриваю себя. И все же: что сподвигло меня к смене имиджа? Может, нестабильное семейное положение? Говорят, волосы первыми страдают после расставания с мужчиной.

Надеваю домашний комплект одежды, оборачиваю голову полотенцем и выхожу.

— Завтракать будешь? — от тихого голоса справа невольно подскакиваю.

Он что, караулил меня возле двери?

— Нет, спасибо, — встречаюсь с настороженным взглядом мужа и тут же увожу его ему за спину. Оправдывая себя тем, что это выглядит не как слабость, а как забота о сыне. — Марсель проснулся?

— Давно уже. Давай, — кивает он в сторону кухни. — Надо поесть перед приемом лекарств.

Сама забота.

Я киваю и прохожу на кухню. Та неловкость, что я успела себе понадумать, вспыхивает еще ярче, когда мы с Мишей оказываемся на тесных квадратах кухни, где едва можно развернуться. Я сразу переключаюсь на Марса, радостно агукающего при моем появлении.

— Ну привет, красавчик, — сажусь возле его детского стульчика и треплю по голове.

Так же поступают матери, да? Или как?

Марсель подпрыгивает в стульчике, повторяя «ма, ма, ма» и тянет ко мне руки.

— Что он хочет? — спрашиваю у мужа, увлеченного содержимым сковородки.

— На руки. Он очень остро переживает разлуку с тобой даже на пару часов.

— Как же ты тогда забираешь его на выходные?

— Зачастую с боем. Но по мне он тоже скучает, так что всегда рад меня видеть.

— Конечно, — приглушенно соглашаюсь я.

Ловлю себя на мысли, что в груди растекается какая-то непонятная, гложущая меня эмоция. Жалость. Мне жалко этого ребенка. Своего ребенка. У него никогда не будет нормальной полной семьи просто потому, что когда-то его родители не потрудились лучше друг друга узнать, прежде чем играть в семью. Знаю, у него все же есть оба родителя, и, наверняка, любящие, многие этим похвастаться не могут. Но все равно это печально. Мы с Машкой, живя на попечении бабушки, конечно, не страдали, она была классная, но у меня так и не сформировалась модель того, какой же должна быть семья. Или не должна. Возможно поэтому я никогда и не хотела в это влезать — это как прыгать с парашютом не пройдя инструктаж — точно приведет к травмам.

И вот очередное доказательство моих жизненных устоев — травма у трех людей сразу.

— Мне его вынуть? — неуверенно спрашиваю Мишу, наблюдая, как Марс капризно дует губы, повторяя полюбившийся слог.

— Да, просто отстегни там снизу ремни.

Я щелкаю карабин, Марсель тут же пытается соскользнуть со стула вниз на пол, как жидкий металл. Терминатор нового поколения, блин. Вовремя подхватываю его и вынимаю из стульчика. Он весело гогочет и прикладывает голову мне на грудь, обхватывая ее ладошкой. Хотела было возмутиться его непристойному поведению, но, по правде, это чертовски мило. Он же ребенок, я — его мать, что может быть естественнее? Прижимаюсь щекой к его пушистой головке и ощущаю разрастающееся внутри тепло. Да, что-то просыпается, во мне определенно, что-то просыпается!

— Омлет? — Миша ставит передо мной тарелку и садится напротив.

— На молоке? — непроизвольно морщусь я.

— Нет, — коротко отвечает он, снова вглядываясь в мое лицо так, словно хочет прочесть. Вчера не начитался? А я ведь предлагала углубить чтение.

Берусь за вилку левой рукой, правой придерживая Марса у себя на коленях. Он отрывается от моей груди и начинает выкручиваться из рук, пытаясь дотянуться до тарелки на столе.

— Он тебе поесть не даст, верни его в стульчик, — дает совет йети-муж, приступая к еде.

— Да как его вернуть, когда он… нет, Марс, положи вилку! — пытаюсь разжать намертво сцепленную на приборе ладошку.

Господи, а если он себе ей в глаз ткнет? Он же вообще конечности не контролирует!

Миша молча встает со стула, огибает наш маленький обеденный стол и снимает с моих колен Марселя. Как раз, когда вилка оказывается отобранной. Сажает его в детский стульчик и в три секунды пристегивает. Начавшийся было ор, останавливает столь же легким движением, дав сыну в руки очередную прорезиненную ягодку на кольце. Теперь рот занят более интересным делом.

— Как искусно ты это делаешь, — комментирую действия мужа, принимаясь за завтрак.

— Я не поеду на работу, — говорит он, игнорируя мой комплимент. — Попросил заменить меня напарника, так что буду с вами столько, сколько понадобится.

Застываю с вилкой, недонесенной до рта. Серьезно? Останется?

— Вау, — только и остается выдохнуть мне.

— И у меня есть предложение, — наконец, удостаивает меня своим серьезным взглядом. — Как насчет небольшого путешествия?