Наша машина ехала первой, а за нами много других в лентах, шариках и цветах, и они постоянно сигналили. Иногда встречные машины с совершенно посторонними людьми поздравляли ответным сигналом гудка и фар, а мне по-прежнему не верилось, что это всё из-за меня. Словно я что-то чужое взяла и занимаю не своё место. 

С первой секунды как подъехали к ресторану, у меня в буквальном смысле челюсть отвалилась. На входе ресторан был украшен аркой из белых шаров и разноцветных полевых цветов, вокруг тоже были шарики стремящиеся к небу, но их удерживали на месте синие ленты. Цветы украшающие арку были такие же, как и в моём небольшом букетике невесты.

— Нравится? — спросил Исаев, шепнув прямо в ухо.

За время в пути как-то сместился со своего места и буквально нависал надо мной. Была бы его воля, наверняка устроил бы брачную ночь прямо в машине. Такой напор Исаева пугал и страшно было представить, что меня ждёт сегодня ночью. 

— Красиво, да, — согласилась несмотря на окутавший меня страх, ведь и правда было всё красиво, а это только снаружи.  

Я даже не знала, что и как будет в ресторане, потому что эта часть организации прошла мимо меня. Всем занималась ни то Анна Захаровна, ни то сам Исаев. И надо сказать для них обоих всё было организованно удивительно современно. Хотя они вроде бы и не мамонты какие, но для жителей не городских очень необычно.

Клим заглушил машину, и Исаев наконец-то отпрянул от меня вышел первым. Даже дышалось теперь легче, словно он не рядом сидел, а на мне лежал, придавив своим весом.

— Выходи, — попросил Исаев, открыв дверь с моей стороны и радостно добавил, — Жена! — подал руку, пожалуй, это было с его стороны впервые, обычно из машины я всегда сама выбиралась. 

Отставила в сторону почти опустевшую коробку конфет и взяла букет невесты, взялась свободной рукой за руку мужа, и только тогда заметила красоту кольца. Широкое, с былыми камушками по кругу и резными вензелями. Основательное. 

Всё было так празднично и сам зал тоже был красиво украшен, а больше всего поразила стена, возле которой стоял наш стол.

Она вся была украшена живыми цветами. От пола до потолка, сверху две первые буквы наших с Исаевым имён, а по краям снова белые шары разного размера. От самых маленьких с дыни колхозницы, до гигантских и руками не обхватить. На круглых столах, расставленных вдоль стен, были белые скатерти, в центре вазы с полевыми цветами и всё так богато сервировано, что от блеска приборов глаза слезились. Это было очень и очень красиво, модно и современно, а ещё культурно. Даже мама что была не рада моей участи, залюбовалась этой красотой. В посёлке бы такого сделать явно не получилось, перепились бы все и подрались.

Пока все рассаживались за столы, играла весёлая музыка, а после всё стихло и в центр зала вышел тамада с микрофоном в руке. Он долго говорил приветственную речь, о том, что ему выпала невероятна честь замучить конкурсами всех гостей, а потом предложил выпить за нас. К этому моменту официанты разнесли всем напитки по их желанию, кому водку, кому вино, а мне и Анатолию шампанское в резных бокалах на массивных ножках. По залу долго разносился звон, я выпила сразу до дна, решив повторить свой недавний опыт. Не домашнее вино правда, но тоже должно было притупить память. Я на это надеялась, думала поможет пережить хотя бы первую брачную ночь. 

— А что это у нас невеста такая грустная? — поинтересовался тамада, и я с ужасом поняла, что все гости пялятся уже не на него, а на меня.

— Так горько же! — выкрикнул Костя, неизвестно как и чем, скрывший свои фингалы под глазами. 

— Совершенно верно! — радостно объявил тамада, — Горько! Горько! — выкрикивал гулко в микрофон, и вся толпа гостей его выкрики подхватила. 

Исаев поднялся первый, я же замешкалась довольно медленно соображая, что нужно целоваться. Когда я встала, Анатолий приобнял меня и на этот раз поцеловаться получилось. Губы были смочены шампанским и препятствий никаких не случилось. Крики горько сменились громким счётом. Я от волнения и переживаний из-за предстоящей первой ночи с Исаевым всё ещё была скованна, но всё же гости досчитали почти до ста и перестали раньше, чем мы прекратили целоваться. Надоело им, хотя за всю свадьбу крики горько звучали в дальнейшем не раз, но поцелуи становились всё короче и короче. 

Когда свадьба подходила к концу, в центр зала выкатили огромный белый торт, верхушку которого венчали фигурки жениха с невестой. Тамада пригласил нас с Исаевым отрезать первый кусок. Резать мы его должны были вместе, взявшись за рукоятку ножа. Этот момент с двух сторон снимали и фотографировали, всё было нормально, мы даже начали резать этот торт, но потом к нам выбежал Боря. Видя его взгляд полный сумасшедшего пьяного веселия, я не ждала ничего хорошего. Машинально отпустила нож и отошла в сторону, словно чувствовала, что в опасности, а вот Исаев ничего не понял. Не среагировал, не отошёл, даже когда Борька впился руками в бисквит, руша всю красоту. Даже когда куски торта полетели Исаеву в лицо, он не сделал ничего. Дорезал чудом уцелевший кусок торта, и выложив его на тарелку, забрал себе, пока Борьку в этот момент оттаскивали Слава с Костей. 

Всё шло хорошо, пока мой родной брат не устроил такой позор! 

Пьяный брат вырвался из рук братьев и с разбегу налетел на торт, словно у него какие-то счёты были с этим праздничным десертом. Многоярусный свадебный торт вместе с тележкой и братом полетел на пол и желающих прихлопнуть идиота Борьку было достаточно. Началась самая настоящая драка. 

— Свадьба без драки, деньги на ветер, — хмыкнул Исаев и с его щеки отвалился кусок бисквита, — Пойдём, милая, — он взял меня за руку и повёл даже не к столу, а прочь из ресторана, держа в другой руке тарелку с уже единственным уцелевшим куском торта. 

Исаев вывел меня на улицу через чёрный ход и повёл по пешеходной дорожке вдоль проезжей части. Его не смущали ни следы крема, ни бисквит на лице, и тарелка с куском торта, а вот прохожие смотрели на него словно на сумасшедшего.