— Еще до того, как раненый Смуга появился в лагере, носильщики согласились продолжать с нами путешествие. Я тогда их спросил, перестали ли они бояться своих соседей луо. А они ответили, мол, теперь ничего не боятся, ведь луо передали своими тамтамами, что встретят их гостеприимно, — ответил Вильмовский.

— Возможно, посланец Кастанедо, о прибытии которого сообщил нам Самбо, приказал им идти с нами вперед, — высказал догадку Хантер.

— Надо пожелать, чтобы услужливость Самбо не пошла ему во вред, — сказал Вильмовский. — Парень постоянно вертится около кавирондо и мешает им в их тайных беседах.

— Вы проследите за ним, боцман, — обратился Хантер к моряку.

— Не так страшен черт, как его малюют. Я навел среди них кой-какую дисциплину. Кавирондо стали кротче ягнят. Они ему ничего не сделают.

Вильмовский внимательно посмотрел на боцмана. Вместе с Хантером они два дня сидели у постели раненого, оставив лагерь на попечении моряка. Легкомысленный тон боцмана насторожил Вильмовского. Он подумал: наверняка Новицкий что-то от него скрывает. Вильмовский перевел взгляд на Томека, который после заявления своего сердечного дружка стал улыбаться и ерзать на месте.

— Томек, ты тоже считаешь, что Самбо у нас в полной безопасности? — спросил Вильмовский.

— Со вчерашнего дня носильщики смотрят на Самбо с большим уважением. Ему теперь ничто не грозит, — ответил мальчик.

— Почему же они так внезапно изменили свое отношение к Самбо? — допытывался Вильмовский.

Боцман предостерегающе кашлянул, но Томек, не обращая на него внимания, с триумфом заявил:

— Вчера один из кавирондо ударил Самбо, когда тот подошел к группе беседующих негров. За это боцман здорово отлупил кавирондо и пообещал, если с Самбо случится что-нибудь плохое, вернуться в их деревню, поджечь хижины и строго наказать всех жителей.

Вильмовский насупился, но ничего не сказал боцману. Неожиданное нападение на Смугу было прямым доказательством темных замыслов кавирондо.

— Вы правильно поступили, Новицкий. Негры уважают сильных людей, — вмешался Хантер. — Этих туземцев надо держать в ежовых рукавицах. При первом удобном случае мы постараемся нанять новых носильщиков. По-видимому, только после этого мы перестанем чувствовать влияние Кастанедо, который пытается нас преследовать. Судя по всему, это мстительный негодяй.

— Хотел бы я встретить его еще разок, — зловеще пробурчал боцман.

— Я снова предлагаю отложить наше путешествие до послезавтра, — сказал следопыт. — Таким образом мы хотя бы частично сорвем планы кавирондо.

— Мне кажется, что Хантер прав. Поэтому мы отдохнем здесь еще день и отправимся дальше, — решил Вильмовский.

— Если это понадобится, то в английской крепости Кампала[63] мы найдем гарнизонного врача, — добавил Хантер. — Будем, однако, надеяться, что Смуга выздоровеет и без его помощи.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — согласился Смуга.

В лагере царило полное спокойствие. Днем и ночью масаи, вооруженные до зубов, стерегли лагерь. Боцман, Томек и Самбо построили для Смуги удобные носилки; нести их должны были самые сильные из кавирондо.

Когда наступило время отправления каравана, Самбо снова стал впереди со знаменем. По приказанию отца Томек занял место Смуги. Теперь он и боцман ехали в арьергарде группы. Они тронулись в путь под звуки монотонного напева носильщиков.

Путешественники шли через саванну, поросшую купами кустарников и акаций. К вечеру на пути каравана стали встречаться довольно большие болота, поросшие карликовыми мимозами с красной корой. Это затрудняло поход. Спущенный с поводка Динго бушевал в кустах, бегал с поднятым кверху носом, что-то вынюхивая в воздухе. Не было сомнения — местность изобиловала дичью, поэтому Томек и боцман внимательно следили за поведением собаки. Караван проходил мимо кустарников, куда не преминул нырнуть Динго. Неожиданно оттуда послышалось низкое, глухое хрюканье, а потом громкий писк. Хриплый лай Динго и треск ломаемых веток насторожили путешественников. Они услышали приближающийся топот. Громко лая, Динго выскочил из кустов. За ним бежало огромное, тяжелое и неуклюжее животное. Высота его равнялась среднему росту человека, а длина серовато-черного туловища достигала четырех метров. Низко наклонив мощную голову, на носу которой торчали два рога, расположенные один за другим, огромное животное, со шкурой, собранной на шее в складки, гналось за собакой.

— Кифару![64] — крикнул один из негров.

Строй каравана нарушился. Носильщики бросились врассыпную, оставив багаж на тропинке. Испуганные кони встали на дыбы. Кое-какой порядок сохранился только впереди группы, потому что вьючные ослы с философским спокойствием шли вперед, не обращая внимания на опасность. Динго убегал что есть силы. Умный пес сосредоточил на себе все внимание животного. Он наискось пересек тропинку и нырнул в кусты на противоположной ее стороне. Томек и боцман не успели даже схватиться за ружья. Прежде чем удалось успокоить лошадей, носорог и Динго исчезли. Вскоре пес вернулся, весело помахивая хвостом. Он остановился перед Томеком, как бы ожидая похвалы; мальчик соскочил с седла и крепко обнял умного друга.

Едва ли о каком другом животном ходило в прежнее время столько самых фантастических басен, как о носороге. Единорог — под таким названием известно было это чудовище — представлялся существом почти волшебным: о его силе, чудовищном безобразии, нравах и обычаях говорили чудеса; кровь единорога считалась за целебнейшее лекарство от всех болезней и ценилась на вес золота, а кубкам, выточенным из его рога, приписывалось свойство шипеть, если в них налита какая-нибудь отрава. 〈…〉 …трудно представить себе что-либо неуклюжее и чудовищнее носорога, с его тяжелым туловищем, покрытым толстой кожей, образующей часто род рогового панциря, с его страшным природным оружием — рогом на носу, бревнообразными ногами, широкой пастью и маленькими глазками, совершенно непропорциональными громадной массе тела… (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)

Вечером, во время постоя, встреча с носорогом стала главной темой разговоров. Повадки этого животного лучше всего были известны Хантеру и Смуге, который после дневного путешествия почувствовал себя совсем плохо.

— Как поступит носорог в тот или иной момент — предусмотреть невозможно, — рассказывал Хантер. — Иногда он в панике бежит от одной собаки. Иногда же при одном только виде человека впадает в бешенство и сразу бросается в атаку. Опытный охотник отпрыгивает в сторону в последний момент перед нападением; в этом случае носорог проносится дальше. Когда он теряет из глаз настоящего противника, то с гневом бросается на первый попавшийся куст или дерево. Это происходит потому, что носороги плохо видят. Счастье, что, когда умный Динго выследил носорога в чаще леса, тот нас не заметил. Если бы он на нас напал неожиданно, нам пришлось бы