— Я подумаю.

Аринка улыбается, кокетливо пожимает плечами и, привстав на носочки, касается губами моей щеки. Сам не замечаю, как моя ладонь приклеивается к ее заднице.

— Ти-мо-ша, — шепчет, — руки.

Громова отстраняется. Даже делает попытку сесть в машину. Ну конечно, так вот я тебя сейчас и отпустил.

— Тут камеры, — недовольничает, когда моя рука скользит ей под подол, сминая ягодицу.

— Они тебя явно возбуждают, — парирую.

Возмутиться ей не даю. Затыкаю рот поцелуем. Исследую языком. Кайфую от происходящего. Меня уже давно на ней переклинило. Аринкино отсутствие — практически обезвоживание. Организм отказывается функционировать в полную мощность, когда ее нет в моей жизни. За два года я это уяснил. Жил вполсилы и делал все тоже вполсилы. Особо никаких чувств и эмоций, если так рассудить, я вернулся к нулевой отметке. До того, как узнал, что такое быть с ней. Понимать, что она моя…

Оторваться тяжело, нереально просто. Снова кроет не по-детски. Это уже не смешно, даже не умиляет. Скорее раздражает. Не реакция моя, а невозможность переместиться в место поукромнее.

Двадцать четыре на семь о ней думаю. Дико тянет.

Огибаю капот, замечая ее отца в окне второго этажа. Взмахиваю рукой, чтобы обозначить, что все окей, и сажусь в тачку.

Арина накидывает ремень. Спрашивает что-то. Тупо киваю. Снова на взводе.

На ней короткое платье. Бретельки тонкие. Когда все это в своей голове сопоставляю, единственное место, куда я хочу, — это в кровать с Ариной в обнимку. На большее фантазии не хватает.

Арина снимает свои ярко-розовые туфли и подтягивает колени к груди. Она сегодня просто Барби. Подол платья скользит по загорелой коже, оголяя бедро. Крепче сжимаю руль. Ее близость в замкнутом пространстве действует предсказуемо.

Бросаю прощальный взгляд на дом Громовых, отражающийся в зеркалах.

— Как ты смотришь на то, чтобы искупаться, — поворачиваю голову и делаю паузу, — без купальника?

Аринка вспыхивает. Забавная такая. Не нужно присматриваться, чтобы заметить, как покраснели ее щеки.

— В смысле?

— Есть одна идея. Но нужно будет сначала кое-куда заехать.

* * *

— И куда ты меня привел?

Аринка стучит каблуками по лестнице. В подъезде дома на Малой Бронной все привычно. Все, как я помню. Кажется, даже цветы на подоконнике те же самые. Фиалки. Желтые, красные…

Два года тут не был. Удивительно, но, походу, детство всех, кто в нашей семье рождается, отчасти проходит именно здесь. Родители много работали и часто меня сюда привозили. Катюха тоже в стороне не оставалась и большую часть лета тут тусовалась.

— Мы быстро. Слева дверь.

Подталкиваю Арину вперед и звоню в звонок. Внизу нас консьержка пустила, так что наше появление для хозяйки квартиры будет маленьким сюрпризом.

— Иду-иду, — узнаю бойкий голос экономки, которая открывает нам дверь.

— Здрасьте, мы в гости на полчаса, — переступаю порог и скидываю кроссы.

Арина наклоняется, чтобы расстегнуть застежки на туфлях, а потом нерешительно проходит следом за мной.

— Вера, кого там принесло?! — нетерпеливо голосит Агата.

Прикладываю палец к губам. Женщина понимающе улыбается и делает несколько шагов назад. Замечаю, как убирает нашу обувь в обувницу.

— А у тебя есть какие-то конкретные предпочтения? — толкаю дверь в гостиную.

Агата в своем репертуаре. Сидит в кресле и курит в открытое окно. Раньше она тусила на кресле-качалке, которое бесило моего отца. Впоследствии он подогнал ей огромное массажное, раскидывающееся во все стороны.

— Барин пожаловал, — Аги стряхивает пепел в хрустальную пепельницу, растягивая свои напомаженные губы в улыбке. — Я думала, тебя теперь только на похоронах своих увижу.

Тетушка отца, ей восемьдесят пять. За плечами славная музыкальная карьера, шесть мужей и столько же пластических операций. Характер отвратительнейший. Но если она кого-то любит, то всем сердцем.

— Не прибедняйся, я тебе звоню. Между прочим, чаще, чем Катька. Я не один, кстати, — отступаю, демонстрируя Арину, которая спряталась за моей спиной. — Арина, моя девушка.

Ариша с Аги незнакома. Никогда не видела, может, только от Катьки слышала. Тетушка наши семейные праздники не жалует. Мы сами к ней ездим. Она же из квартиры своей выбирается только в парк возле дома. Говорит, что в этой жизни видела все, поэтому книги и Патриаршие пруды под старость лет ее более чем устраивают.

— Здравствуйте, — Громова кивает. Улыбается и нервничает, конечно.

Я бы тоже занервничал, если б на меня так смотрели. Агата умеет… Но, по сути, это только антураж. Так она классная тетка.

— Здравствуй. Хорошенькая какая. На мать твою похожа, кстати, — смотрит на меня.

Есть у Агаты привычка говорить о людях так, будто их тут нет.

— Ты бы чай нам, что ли, предложила. Или кофе.

— Я уже в таком возрасте, что в девятом часу вечера, мой дорогой, кофе не пью. Вера! — снова срывается на крик. Женщина тут же появляется на пороге. Да уж, она тут второй год работает, но уже выдрессирована. Даже жаль ее. — Чай сделай. Который мой любимый Абрамов из Китая привез.

— Хорошо. Сейчас заварю.

— И эклеры неси.

Экономка кивает и исчезает. Прошлая домоправительница могла и сама на Аги прикрикнуть. Она больше сорока лет здесь проработала. Теперь вот ушла на заслуженный отдых. К дочери уехала.

Арина все еще прячется где-то за мной. Переминается с ноги на ногу, но при этом жадно разглядывает интерьерчик, под завязку забитый антиквариатом. Агата любит все это старье. Да, баснословно дорогое, но один фиг старье.

Ловлю Аринкину руку, сжимаю пальчики. Уголки ее губ ползут вверх. Приободряется.

— У вас очень красиво.

— Хоть кто-то оценил, а то от родственничков моих не дождешься, — тут же жалуется Агата. — Ну чего ты там встала в дверях как неродная? Проходи, садись. Я не кусаюсь. Рассказывай, жалуйся на этого обалдуя.

Аринка мягко смеется.

— Вроде не на что.

— Это когда такое было? Чтобы на Тима и пожаловаться нельзя было?!

Арина пожимает плечами и усаживается на стул за круглым столом в центре комнаты.

— Курить завязывай, — отодвигаю пепельницу, в которой Аги потушила одну сигарету, и уже потянулась за другой.

— Поуказывай мне. Все детство тут с голой жопой и соплями бегал!

Закатываю глаза и слышу Аринкины смешки. Подхожу к открытому окну. Сигаретный дым раздражает, и не потому, что мне дышать им противно, а потому как я и сам бы не отказался сделать пару затяжек. Но вроде как бросать решил…