персоной. Сыщик и в самом деле пристально его разглядывал, но по другой причине. Он прикидывал — не могла ли фигура одного из налетчиков в масках, сбежавших из квартиры убитой девушки по имени Жасмин, принадлежать Игнату? Могла. Но не факт.

— У тебя все? — спросил сыщик.

Назойливый стукач успел ему изрядно надоесть. Толком так ничего и не сообщил, только от еды отвлекает. А ведь это вредно.

— Нет, не все, — Игнат действительно боялся Хорста, и ему очень хотелось бы узнать, что тот очутился за решеткой. — Они что-то готовят. Акцию.

— Драку, что ли? — уточнил Крюков.

— Драка — это само собой. С «архангелами» мочилово предстоит. Я, понятное дело, не полезу.

— Почему? Там же твои соратники сражаться будут!

— Да пошли они! — ухмыльнулся Игнат.

«Да, он, конечно, подонок и предатель, — отдал опер должное своему собеседнику. — Но зато натура цельная и последовательная — предает всех подряд. Лишь бы не прозевать, когда до меня доберется».

Сышик почувствовал, что немного пожадничал и перебрал с шашлыком. В таком состоянии присутствие Игната стало еще невыносимее. Сыщик прогнал предателя. Потом поднялся с места и двинулся малой скоростью к метро.

Лезть в машину не хотелось, куда приятнее казалось постоять на сквознячке против раскрытой вагонной форточки. К тому же риск стать жертвой террористического акта превращал банальную поездку в подобие русской рулетки.

Целью опера было родное управление, куда он заходил последний раз затем, чтобы занести на экспертизу студенческий билет Хорста.

Прихватив по дороге бутылку приличной водки (с пробкой-закруткой, очищена молоком), сыщик заглянул к криминалистам. Эксперт Крестинин будто сквозь бутылочное стекло унюхал пары спирта. Эксперт, ничего не скажешь. Он вырос перед Крюковым, как из-под земли.

— Принес? — не то спросят, не то констатировал он.

Сыщик изобразил на лице высшую степень обиды.

— Угадай с трех раз. Но имей в виду, у меня как при социализме — оплата по труду, а не по потребностям. Признавайся, работа адова будет выполнена или выполнена уже?

По тому, как надулись щеки эксперта-криминалиста, Крюков понял, что поставленная перед ним непростая задача блестяще решена.

— На ксиве, которую ты мне приволок, — начал он, — я обнаружил более или менее свежие отпечатки двух типов. Один из них установлен по картотеке, другой не значится. Но!..

Крюков затаил дыхание. Ради такого момента стоило жить и терпеть магнитные бури, паленую водку, несправедливость начальников и призрачность заслуг в глазах ничтожеств.

— Та же пара отпечатков оказалась на обрезке металлической трубы, которой убили негра в подземном переходе, и на ломике, которым, по всей вероятности, были убиты арестант и старшина, охранявший его в отделении милиции. Женька Шабанов попросил сделать экспресс-экспертизу. Коньяк поставил, не то, что некоторые крохоборы.

— У него зарплата больше. Так кто из двоих установлен? — нетерпеливо спросил Крюков.

— Какой-то Игнатов, вот его полные установочные данные, — Крестинин протянул ему исписанный листок.

Игнат? Совпадение полностью исключалось. Интересно, кто же второй? Неужели Хорст? Логично, но не факт.

Сыщик выставил на стол бутылку водки и спрятал листок в карман.

— Имей в виду, я к тебе не заходил, ты меня не знаешь.

Крестинин пожал плечами.

— Как сказал Олег Кошевой Зое Космодемьянской на очной ставке в гестапо — я тебя первый раз вижу.

Довольный и заинтригованный, сыщик покинул кабинет трудолюбивого эксперта.

Татьянка приехала в «Дружбу» на рейсовом автобусе. Последний раз она приезжала в гости к родственникам года два назад. Единственная улица поселка показалась ей подозрительно пустынной. То есть вообще никого — ни людей, ни собак, ни кур.

Не то, чтобы она испугалась, но привычно насторожилась. И вдоль улицы она шла не посередине, а держась поближе к забору. И когда в конце улицы, поднимая клубы пыли, показался битком набитый джип, она успела схорониться в кустах за толстым стволом ивы.

В джипе сидели все, как один, кавказцы. Или арабы? Вряд ли Татьянка сумела бы понять разницу. Ехали они не спеша, глазели по сторонам. То ли кого-то ловили, то ли просто девок высматривали. Татьянка переждала, пока джип не отъехал на безопасное расстояние, и пошла к дому дяди. Вечно распахнутая калитка в заборе сейчас оказалась крепко заперта на щеколду. И дверь дома — где это видано? — заперта.

Татьянка постучала. Из дома отозвалась Надежда, ее двоюродная сестра:

— Кто там?

— Свои! Надюха, открывай!

Загремел засов. Дверь осторожно приоткрылась. Из щели высунулась рука, ухватила Татьянку за рукав и потянула в дом.

— Давай быстрее!

Внутри дома было все как всегда. Пропахшая сыростью веранда, рассохшиеся половицы. Мебель вся старая — начала шестидесятых. Из обновок лишь новый телевизор с маленьким экраном.

— Видала? Батя заработал, — похвалилась Надежда.

— Из-за этого сокровища и дверь запирать стали? — догадалась Татьянка.

— Ну да, но не только. Чужих в поселке много появилось, — сестра тяжело вздохнула. — Задолбали совсем чуреки. Хозяевами себя здесь чувствуют. Урожай у местных скупают за гроши, так те им еще и спасибо говорят. А без них теперь вообще никуда не денешься. Филимон, сосед, попробовал картошку в Москву на своем «москвиче» отвезти — недалеко ведь. Так его там так отделали, что он еле живой вернулся. Товар отобрали, в машине стекла побили, колеса порезали. И везде одни черные, все ими схвачено.

Татьянка сочувственно поохала.

— И не говори! Что над православными творят, мусульмане хреновы!

— Не скажи, — возразила Надежда. — В «Покровском», где татары живут, мечеть построили, так наши абреки наехали туда, все там поломали, а муллу убили. Они же не нормальные мусульмане, а ваххабиты. Главный у них не то эмир, не то амир. Его Анваром зовут. Но одно хорошо — ваххабиты мужикам пить не велят. Батя лишь кряхтит. Самогонный аппарат сломали.

Татьянка достала из пакета литровую бутылку водки.

— Вот я ему привезла. А это тебе.

И она протянула Надежде плотный пакет.

— Спрячь. Здесь фотографии. Я потом их заберу. А если со мной что-то случится, отвези их в Москву одному человеку. Зовут его Хорст, адрес и телефон там записан.

К вечеру подтянулись родители Надежды. Брат ее третий год сидел в тюрьме за ограбление продуктового магазина.

Отец Надежды, Семен Иваныч, он же дядя Татьянки по матери, ужасно обрадовался гостинцу. Тут же налил себе полный стакан и с наслаждением вытянул его до дна.

— Закуси, — жена толкнула его могучей ручищей так, что голова дяди Сени мотнулась в сторону как маятник.

Но он сглотнул последние капли и только крякнул.

— Хорошо пошла! Хоть не закусывай.

Все сели ужинать. Дядя Сеня налил себе еще стакан. Его жена тетя Галя выставила на стол кислую капусту, соленые огурцы,