Когда он содрал с головы мешок, оказалось, что стоит возле рынка, но не там, откуда его забрали, а со стороны задней глухой стены. Машины похитителей и след простыл, только вдали мелькнули красные огоньки габаритных сигналов.

Утром Хорст проснулся поздно, да и то только потому, что его поднял с постели телефонный звонок. На этот день, на вторую его половину, у него планировались исключительно шкурные дела. Знакомый торговец попросил помочь — съездить к клиенту, получить должок. Собственно, подобные акции и давали Хорсту хлеб насущный.

Но утренний звонок, а звонила Татьянка, заставил его в корне поменять планы.

— Мне срочно нужно тебя видеть, — сказала она.

Хорст оделся и вышел на улицу. Татьянка сидела под моросящим дождем. Она была чем-то подавлена.

— Я была на опознании, — сообщила она. — Опознавала Витаса, он в морге.

— Что?! — Хорст не верил собственным ушам. — Как в морге? Он что, умер?

Татьянку колотило.

— У-убили Витаса, у меня предчувствие было. П-проводи меня.

Хорст крепко взял ее под руку. Ему самому сейчас не повредила бы поддержка, но он держался. Надо было хоть как-то разрядить обстановку. Спросить о чем-то постороннем.

— Слушай, а почему тебя Татьянкой зовут? — спросил он.

— Что? Ах, Татьянкой? Так атомную бомбу назвали, которую взорвали над Тоцким полигоном.

— Это я знаю, — признался Хорст. — Но ты-то здесь при чем?

— Так у меня фамилия — Тоцкая. Меня Жидоморов полгода проверял — еврейская или польская? А эту фамилию моему деду в детдоме дали. Его после взрыва неподалеку от полигона нашли.

— А куда же его родители делись?

— Я думаю, погибли от взрыва. Ты думаешь, что я по жизни такая отмороженная? Мой дед умер в двадцать два года. Моему отцу тогда всего два года стукнуло. И он прожил двадцать два года и умер. Это случилось, когда мне тоже исполнилось два года. Интересная закономерность, правда? Мне сейчас семнадцать с половиной. Сколько еще осталось, как ты думаешь?

Хорст готов был с разбегу треснуться лбом в стену. Ничего не скажешь, теперь это называется — отвлек девчонку от тяжелых мыслей! Психотерапевт хренов!

Дальше пошли молча, каждый думал о своем. Хорст никак не мог понять, что послужило причиной смерти Витаса, но не решался спросить. Неожиданно для него Татьянка остановилась.

— Ну, вот мы и пришли.

Хорст огляделся в некотором недоумении.

— И куда это мы притопали?

Но Татьянка не ответила, а сама задала вопрос:

— Ты правда хочешь разобраться в смерти Витаса? — А ты сомневаешься? — вспыхнул Хорст.

— Нет, не сомневаюсь. Тогда тебе надо поговорить с Ваньшей.

— А где он?

Татьянка задумалась, потом как будто решилась.

— Пошли, — она решительно потянула Хорста к подъезду, но он удержал ее.

— Постой!

Он увидел как из подъезда, к которому они направлялись, вышел дядя Федор. Его сопровождал Вадим. Они подошли к навороченному черному джипу, который Хорст к стыду своему сразу не заметил, и сели в него. Джип Отъехал, и Хорст последовал за Татьянкой в подъезд.

Только когда они вышли из лифта и остановились перед дверью квартиры, он догадался спросить:

— Куда ты меня привела?

— Помнишь, кому на «соборе» анафему кричали? Гершензону. Это его квартира.

— А что ты тут делаешь? — не понял Хорст.

— Я с его дочкой, Машкой, в одном классе училась. А здесь по спецзаданию Жидоморова Гершензона пасу. Только он, по-моему, давно обо всем догадался.

Дверь открыла девушка. Хорст сразу узнал ее. Это она бросала на лекции яйца в Жидоморова, это за ней он гнался, и это ей помог выбраться через служебный вход.

— Привет, — сказала она.

Хорст замялся и еле выговорил:

— Я тот раз не назвался… Дима. Мама Митей зовет, — прибавил он, сам не зная зачем.

А сам подумал: «Так ведь и имя свое забыть можно. Все Хорст да Хорст».

Он с трудом узнавал сам себя. Голос его не слушался, руки как-то предательски задрожали. Хорст торопливо отвел глаза.

Маша смотрела на него пристально. Странный парень… Что это с ним? А вообще он даже симпатичный. Она неожиданно поймала себя на мысли, что ей хотелось бы видеть его почаще… Почаще? Зачем? Маша рассердилась сама на себя за дурацкие желания.

— У тебя красивое имя, — сказала она. — Проходи…

Татьянка наблюдала за ними с любопытством. —

Из комнаты доносился разговор и один из голосов, без всякого сомнения, принадлежал Ваньше. Хорст заглянул в комнату. Так и есть. Ваньша спорил о чем-то с пожилым мужиком в очках. Мужик сидел в кресле-каталке. Судя по всему, это и был хозяин квартиры, проклятый и похороненный Святополком Жидоморовым, Моисей Вольфович Гершензон. Оба спорщика так увлеклись, что даже не заметили вошедших.

— Сионизм — это идеология мирового господства, — горячо, чуть ли не брызгая слюной, доказывал Ботаник.

— Нет, суть сионизма состоит в том, чтобы собрать евреев в своем еврейском государстве, а вовсе не покорять мир, — возражал Моисей Вольфович.

Но Ботаника было не так легко переубедить.

— Тогда получается, что и Гитлер сионист? Ведь он сделал все, чтобы евреи покинули Европу и переселились в Палестину!

— У нас гости! — прервала их Маша. — Кто будет чай?

— Здравствуйте, — вежливо кивнул Хорст.

Увидев его, Ваня Ботаник, скорее, испугался, чем обрадовался. Он не знал, чего ждать от друга и соратника. Но в дверях появилась Татьянка. Тут Ботаник расслабился. Но ненадолго.

— Витаса убили, — сказала Татьянка. — Вот и начало сбываться проклятье Жидоморова. Имейте в виду — Ваньша тоже в списке!

Ботаник побледнел. Не помогли и тренировки арийской твердости. Но тут из кухни выглянул еще один обитатель квартиры. Хорст узнал в нем предводителя антифашистов, обладателя редкой рыжей бородки, которого он так удачно пнул в ягодицы в вестибюле клуба. Кажется, его называли Санчесом.

Окинув компанию придирчивым взглядом, рыжебородый Санчес с неодобрением заметил:

— Фашистского полку прибыло? Моисей Вольфович, у вас таки погром?

Особенно не понравился ему Хорст. Но присутствие Татьянки заставило его смягчиться. Он ей даже улыбнулся. Самое смешное, что она улыбнулась ему в ответ. Это уже не понравилось Ваньше.

Атмосфера начинала наэлектризовываться. Пришлось хозяину брать инициативу в свои руки.

— Вы ко мне? — обратился он к Хорсту.

— Нет, — замялся тот. — Я вот с товарищем поговорить хотел… Вань, пошли, потолкуем.

Вдвоем они вышли на лестничную площадку и пристроились на широком подоконнике.

— Ну, ты как тут? — спросил Хорст.

Ботаник только рукой махнул.

— Сам видишь, прячусь. Разве это жизнь?

— И как же ты до такой жизни дошел? — Хорст не хотел подкалывать Ботаника, просто само с языка сорвалось.

Но Ваньша