Хотелось одновременно и удрать поскорее, пока зверь не учуял мой запах, и крикнуть девушке, чтобы попыталась спастись. Она его не замечала, несмотря на то, что он рычал, взрывал землю когтями и подвывал – так и продолжала со смехом нестись вперед.

На меня накатила паника – бежать прочь или попытаться помочь? Инстинкт самосохранения вопил, что первое вернее всего, совесть настаивала на втором, но я не находила сил выполнить ни то ни другое – ноги словно приклеились к почве, руки ослабели.

Волк прыгнул.

Я зажмурилась.

Девушка рассмеялась еще громче.

Я ошарашенно вскинула голову. Они с волком задорно катались по земле, крепко друг друга обнимая. Зверь повизгивал от восторга, а девушка с удовольствием зарывалась носом в его шерсть.

От облегчения я снова упала. Боюсь, зрелища растерзанного человека я бы не выдержала. И не смерть внушала ужас – картины в моих кошмарах порой являлись намного более жуткие, – но именно в этом случае я была убеждена, что, если он убьет ее, случится нечто непоправимое.

Волк аккуратно обхватывал хрупкое тело подруги лапами, стараясь не ранить, шуточно дергал ее за волосы, а та пыталась его защекотать, так что ему приходилось делать вид, что у нее получается. Еще долго они лежали рядом. Девушка что-то лопотала, а зверь снисходительно слушал.

Девушка улыбнулась, и я вдруг отчетливо поняла, что она говорит, по движению ее губ:

– Подаришь мне свой зуб?

В реальность меня буквально вышвырнуло. Вселенная разрушилась с громким хлопком, оказавшимся моим собственным судорожным вдохом. Она осыпалась миллиардами осколков, словно созданными для вскрытия вен – острыми со всех сторон, заполненными сводящей с ума сильнее всей тяжести горя светлой печалью, и тающими как снег воспоминаниями.

Сердце колыхалось. Рука рефлекторно сжала воротник пижамы в порыве его остановить, но не смогла пройти сквозь плоть. Воздуха катастрофически не хватало, волосы слиплись от пота. Пришлось несколько минут сидеть, не шевелясь, восстанавливая ритм и рукавом стирая с кожи противные капли.

Часы мерно тикали, стучали по воспаленному сознанию. Сколько лет не ложилась днем, а тут накатило. Да как! Вырубило на три часа – стрелки показывали девять.

Уже пора обратно в постель, а я только встала.

К счастью, есть плюс – застану блаженную тишину в квартире. Родители с братом уснут, а я буду бодрствовать и наслаждаться полным покоем. Были бы еще краски и бумага…

Как вариант, я могла бы рисовать в какой-нибудь тетради или на мелких альбомных листах – благо черных гелевых ручек и карандашей у меня хватало, но они не так полно передавали энергию, в отличие от красок, пастели и фломастеров.

За дверью раздавались приглушенно отзвуки повседневной жизни родственников. Видимо, брат играл в компьютерные игры в своей комнате, мать крутила фильм за фильмом по кабельным, а отец попивал чай на кухне или читал новости в спальне. Как бы то ни было, они наверняка погрузились в себя, поэтому я вытащила из шкафа полотенце с новой пижамой и спокойно, даже не скрываясь, прошествовала в ванную.

Старая одежда полетела в корзину с грязными вещами, а я, трепетно настраивая кран на нужную температуру, залезла в душ. Теплая вода смыла вязкую дрему и тяжесть, расслабила скованные ознобом мышцы и заставила оттаять кости.

Обратный путь к себе вышел таким же безболезненным – меня не заметили. Впору возгордиться и возомнить себя обладателем мантии-невидимки.

Я хотела с ходу кинуться в постель и зарыться в одеяло, но мечтам не суждено было сбыться – в комнате меня ждал своеобразный сюрприз: на кровати, пощелкивая явно украденной с моего стола ручкой, по-хозяйски развалился Пак. И, едва я переступила порог, он широко улыбнулся и приветливо помахал мне рукой.

От неожиданности я чуть не навернулась на мокрых пятках.

– Ты как сюда пробрался?!

– Через дверь, – невинно ответил Пак. – Пока ты плескалась, вылез из кладовки и прошел в твою комнату.

Барабашка недобитый.

Я втянула воздух в легкие, пытаясь успокоиться:

– Зачем?

Пак надул губы, всхлипнув для пущей драматичности:

– Я старался, бегал в ателье, проявил чистый порыв души, а она!.. Эгоистка ты, Хель! Совершенно не уважаешь чужой труд!

– Одежду принес, что ли?

– Именно.

Он рывком сдернул висящую на стуле бесформенную кучу, снял с нее шуршащую упаковку, и моим глазам предстала школьная форма, выглаженная, ровная, на пару размеров меньше, приталенная – аж камень с плеч. Красота.

– Спасибо, – поблагодарила я, принимая одежду и пытаясь выдавить приличную улыбку. Пак с сочувствием хмыкнул – не получилось.

– На твоем месте я бы репетировал перед зеркалом. Ухмылки у тебя выходят злодейские, мне нравится, но улыбка как у окуня. Тренируйся.

– Умение утешать – уровень бог, – буркнула я, запихивая вешалку в шкаф.

– Я привык говорить правду. Она делает людей лучше.

– Или заставляет их ненавидеть тебя.

– Когда они узнают о своих недостатках, они неосознанно стремятся к самосовершенствованию.

– Или к отмщению тому, кто их оскорбил.

Пак всплеснул руками:

– Что за пессимизм! Тебя невозможно переубедить.

– Это реализм, – не согласилась я. – Людям нравится думать, что они лучшие, что они идеальны и в них нет отрицательных черт. Им нравится, когда все их любят, хвалят или превозносят. Это заложено в человеческой природе – гордиться.

Пак сделал вид, что задумался:

– То есть, если я выскажу все, что думаю о тебе, ты обидишься на меня?

– Смотря что ты обо мне думаешь. Гарантировать могу одно: ты никогда не узнаешь, обиделась я или нет.

– Я так не считаю. У тебя плохо получается скрывать эмоции. Когда тебя что-то задевает, ты ходишь, как оловянный солдатик. Когда тебе хорошо, ты тут же оживаешь, начинаешь двигаться быстрее. Так что я легко определю, тронули ли тебя мои слова.

– Ну, попробуй.

– Не сегодня, мрачная девочка. Сегодня, – он, таинственно шевеля пальцами в стиле «сейчас будет интересный фокус, дети», отошел на несколько шагов назад, – у меня для тебя особенный сюрприз. Пойдем в кладовку.

Я подозрительно вскинула брови:

– Ты меня прирезать решил?

Пак застыл в недоумении:

– С чего бы?

– Таким голосом маньяки обычно зазывают своих жертв. Да еще и в кладовку, где темно и много всякого старья. М-м-м, такое соблазнительное предложение…

– Ой, ну раз так, пожалуйста: там нас ждет Арлекин. Устроим посиделки в честь твоей скорой выписки.

– Скорой? – фыркнула я. – Еще неделя.

– В масштабе Вселенной это даже не вспышка.

– В масштабе Вселенной даже наша жизнь едва ли вспышка.

– Твоя правда, и все-таки – пойдем. Арлекин