Зюзьга. За тряпку?

Чудик. Женщину, хирурга. Заняли деревню, там всего два дома осталось, финны при отступлении почти всё сожгли. В одной избе приказали разместить госпиталь. Врач зашла в светёлку и увидела на столе дивное кружево. Оно было аккуратно смотано. Казалось, бывшая хозяйка оставила его первому, кто войдёт. Наверно, с собой унести не смогла, а в огонь бросать не хотелось. В общем, врач не выдержала и забрала эту красоту себе.

Зюзьга. Может, чтобы раны бинтовать?

Чудик. Нет, из мещанско-мародёрских побуждений. Так политрук говорил. На неё написали докладную. Задержали, судили и расстреляли перед строем. Если бы не Босов, вообще не обратили бы внимание на кружево это несчастное. Я видел, как шофер полковника им показательно автомобиль моет. Оно длинное, целый рулон. На части рвёт, в ведре полощет и стекло трёт. Говорят, Босов перед расстрелом врача-мародёра речь произнёс, всё было сурово и театрально. Правда, женщина его смутила, он спутался под конец.

Зюзьга. Чем?

Чудик. Сказала: «Хватит болтать, расстреливайте скорее, я есть хочу!» Они её, видишь ли, двое суток в сарае без еды держали, пока суд да дело.

Зюзьга. Кто же будет теперь ноги ампутировать?

Чудик. Так ведь война почти закончилась, хирурги уже не нужны… Шутки шутками, но если он нашу колбасу в сапоге унюхает – тут же расстреляет. Железный характер.

Зюзьга. Но дочку искал, значит, ничто человеческое ему не чуждо.

Чудик. Может, она ему нужна для дела. Я слышал, как он с политруком её допрашивал, что в городе и как. Она будет показывать, кто где жил, где какие дома, магазины и фабрики. Может, ещё что-то его интересует. Он ведь давно из Финляндии уехал. В общем, много было к ней вопросов. А! Зюзьга, ты видел? Ты слышал?

Зюзьга. Крыса?

Чудик. Нет! Человеческая тень метнулась за твоей спиной. Здесь кто-то есть.

Зюзьга. Не нравятся мне эти подвалы, ходы-выходы.

Чудик. Опять пробежал, сейчас я его пристрелю. Ну-ка, свети мне.

Зюзьга. Свечу! Вот он, в угол забился. Руки вверх, штаны наверх! Кто таков? Как фамилия?

Дух (говорит по-фински). Я дух Микаэля Агриколы.

Зюзьга. Мы финского не знаем! Шпрехен зи дейч, Иван Андрейч?

Дух. Отпустите меня, пожалуйста.

Чудик. Следил за нами, шпион. И плащ нацепил для маскировки. Смотри-ка, с камнями слился!

Дух. Это мой город, я здесь на постаменте живу и в соборе похоронен.

Зюзьга. Разбегался! Сейчас пойдёшь на улицу, там с тобой полковник Босов разберётся. Стой! А! Сквозь стену просочился!

Чудик. Может, самогонка всё-таки отравленная была? Это не галлюцинация? Или ядовитые подземные испарения действуют? Давай-ка выбираться отсюда. Ступеньки крутые. Вот и перила. Кажется, дверь приоткрыта. Всё, выходим наверх.

Руна четвёртая

Милочка встречает Арви

Во время штурма Выборга войсками Красной армии Милочка с Галиной сидели в подвале своего дома возле Папулы. В феврале всех женщин эвакуировали в обязательном порядке, но Босовы спрятались. Милочка решила остаться – то ли потому, что хотела дождаться русских, то ли из-за матери: у старухи заболело сердце, её сложно было бы куда-то увозить.

Про Босовых забыли все, кроме Арви – он держал в голове данное отцу обещание позаботиться о «девочках», но было совсем не до того, пришлось драться за Виипури.

Стоял грохот. В какой-то момент дом тряхнуло, с буфета упала ваза с сухими ветками физалиса – китайских фонариков – и разбилась вдребезги. Милочка потащила мать в подвал – там они в шубах и пледах пережидали бомбёжки. Ужас начался в рождественскую ночь – советская батарея выпустила на Выборг шестнадцать тяжёлых снарядов. Весь январь город обстреливался из дальнобойных орудий. В феврале было несколько страшных авианалётов[60].

Галина дрожала от холода. Милочка дождалась затишья, пошла за горячей водой. Когда вернулась, мать уже не дышала. Милочка не поняла, что она умерла, и прикорнула рядом. На следующий день в подвал спустился боец Чудик, а за ним её отец – командир Красной армии товарищ Босов.

В мёртвой женщине Босов не узнал свою жену, зато сразу догадался, кто такая Милочка – она ведь была копией молодой Галины. Бывший актёр виипурского театра распорядился насчёт похорон супруги и «чтоб сыграли на трубе». Дочь от себя не отпускал – не оттого, что на него нахлынули отцовские чувства, вовсе нет. Она действительно была ему нужна, чтобы помочь сориентироваться в этом некогда родном, а теперь чужом, враждебном, побеждённом и нелюбимом городе.

* * *

Арви бегал по домам, выбивал двери, если были заперты, и рассовывал по углам взрывчатку. Суоми просила бросить это неблагодарное дело и убраться подобру-поздорову из Виипури, но он не мог остановиться. Младший Тролле занимался излюбленным делом – приносил в жертву «своё самое дорогое». С группой сапёров лихорадочно минировал пивные и ресторанчики, бильярдную с разрисованным птичками шкафчиком для шаров, мастерские художников, с которыми дружил отец, милые и уютные квартиры родных и знакомых: все эти тёмные тихие спальни с коврами и обнажёнными красавицами на картинах, столовые с буфетами, в которых звенел от выстрелов хрусталь, библиотеки с ценными собраниями научных и художественных книг, целыми полками сказок, светлые детские с кроватками, столиками, стульчиками, с валяющимися в обмороке куклами, забытыми Арлекином и плюшевым медведем.

Особенно Арви старался в доме своей сестры.

– Комиссар, обрати внимание на это удобное кресло возле книжного шкафа, – бормотал, подрезая ножиком обшивку. – Это лучшее кресло в мире, я в нём сплю после семейных обедов. Я устаю от веселья, от бессмысленного смеха моих родственников. Я прихожу сюда, чтобы отдохнуть. Оно мягкое, глубокое. Это самое спокойное место на свете, здесь я чувствую себя абсолютно защищённым, здесь меня любят, здесь мне ничего не грозит. Возьми томик Гёте. Там надпись: «Любимой девочке». Отец Урсуле подарил. Он обожает «Фауста», это его настольная книга, там всё о мечте, падении и спасении. В этом кресле хорошо читается. В нём снятся лучшие сны. Сядь в него, рюсся, – и тебя разорвёт на части.

Пока Арви потрошил и минировал кресло, в его голове возникла остроумнейшая идея начинить взрывчаткой рояль и даже выстроилась хитрая схема с гвоздиком и детонатором.

– Арви, ты сошёл с ума. Ну чего ты добьёшься порчей чужого имущества?

– Это ты бредишь, совсем ополоумела, это же библиотека Канерва, тут всё наше.

– Уже не ваше, а советское. Не было команды квартиры минировать, ты самодеятельностью занимаешься, твои подчинённые давно разошлись. Мирный договор подписан, город сдан, на вокзале