В комнате что-то не так, и я мгновенно нахожу отличия: ноут развернут экраном к дивану, микрофона и камеры нет. Дверцы шкафов раскрыты, полки, когда-то ломившиеся от суперэксклюзивных вещей Юры из окрестных секонд-хэндов, пусты.

Я бреду в студию, чтобы убедиться — аппаратура исчезла. Остался лишь стол, два кресла и стул в углу.

Юра ушел…

Никогда раньше здесь не бывало такой тишины.

На меня нападает иррациональная, выползшая из детских ночных кошмаров боязнь одиночества и темноты — некстати припоминается родственник, отдавший богу душу в этих стенах, странные стуки и шорохи, из-за которых Юре временами приходилось провожать меня в ванную или туалет и честно сторожить у двери.

Пулей лечу на кухню, с ногами влезаю на диван, хватаю подушку и изо всех сил обнимаю… Она пахнет Яриком.

Его пепельными кудрями… Его шеей и ключицами. Его теплом… Сутки назад мы лежали здесь кожа к коже, и сердца бились громко и часто.

Именно Юра создал условия, чтобы я в конечном итоге выздоровела настолько, что смогла полюбить. Именно Ярик сделал меня счастливой и заставил жить на всю катушку. И обоих я лишилась.

Я в полной мере осознаю это только сейчас, и меня накрывает истерика — без слез, без воздуха, без сил, без смысла.

Прижимаю к себе подушку Ярика, кутаюсь в его одеяло, представляю его рядом, и это позволяет до рассвета не сойти с ума.

***

«Утро вечера мудренее» — любимая поговорка Юры.

Но пасмурное холодное утро не приносит разнообразия — вокруг все та же пустота и тишина — ни смеха, ни голосов, ни музыки, ни запаха кофе. Ни планов. Ни улыбки Ярика. Ни надежды на будущее…

На ветвях кленов и тополей, как полоумные, каркают вороны, по оцинкованным отливам барабанит дождь, в форточки задувают ледяные сквозняки и шуршат в углах, создавая иллюзию жизни.

Наверное, Ярик сейчас идет вдоль трассы, подняв вверх большой палец, а мимо проносятся грузовики.

Он промок до нитки, но люди по сути своей добры и красивы, и один из дальнобоев обязательно остановится и предложит ему временное убежище в кабине и компанию на пару сотен километров вперед.

И я спокойна.

Жаль только, что с каждой минутой моя самая сильная, самая чистая, самая пронзительная и невозможная любовь все дальше и дальше от меня… И больше нет возможности сказать, что мое сердце давно сделало выбор.

Выбираюсь из-под одеяла, наполняю стакан мутной водой и присасываюсь к стеклянному краю, закрываюсь в ванной и долго пялюсь на отражение. Черные круги, опухшие веки, всклокоченные патлы.

Сердце бьется через раз, глубокие вдохи провоцируют чудовищную боль в груди, и я дышу ртом.

Юра нашел болевую точку Ярика. Ярик благородно исчез из нашей жизни. Но я все еще надеюсь, что дурной, нелепый, бессмысленный сон развеется, они одумаются, вернутся ко мне и спокойно поговорят.

Худо-бедно привожу себя в порядок, перемещаюсь в комнату, раскладываю на столе тетради и методички и подрубаюсь к телеконференции — сегодня первый экзамен, табличка на экране оповещает о скором начале.

В ожидании препода забиваю логин и пароль Юры, захожу на канал «Саморезов» и не верю своим глазам — он подчистую снес все видео с участием Ярика, удалил все фото и треки. Вычеркнул его из памяти, как и обещал.

Страница пополнилась новым коротким роликом — в нем бледный измотанный Юра, привычным изящным жестом поправив каре, объявляет, что Оул «по семейным обстоятельствам» покинул группу, а «Саморезы» берут творческий отпуск на неопределенный срок.

Я матерюсь и откидываюсь на спинку скрипучего стула.

Вот и все…

Годы бессонных ночей, бесконечных репетиций, надежд и планов ребят, годы борьбы Ярика с прошлым пошли прахом из-за того, что я захотела присвоить душу и тело израненного сломленного парня, которого Юра однажды назвал своим другом.

У Ярика не было поддержки в лице близкого человека, он со всем справлялся сам, до тех пор пока не поддался соблазну. Мы действительно все развалили. Но виновата в случившемся только я. Мои трусость и предательство, алчность, слабость, желание быть ведомой, непомерный эгоизм…

Чертова кукла.

«…Она страдает, ненавидит себя и ранит. Но не делает ничего, чтобы измениться. Потому что тащится от собственного гнилого нутра…»

***

Дни мелькают бесконечной чередой однообразных черно-белых фоток.

Кофе, сигареты, кофе, сигареты, кофе… Я надеюсь на сердечный приступ и скорую смерть, но вместо нее приходят вязкие изматывающие сны без сновидений. А по утрам я снова открываю глаза и вижу над собой размытый близорукостью серый потолок.

Я сотни раз набирала Ярику, но его телефон так и не ожил. Ежеминутно просматривала новостные паблики, но никаких жертв ДТП, утопленников или неопознанных трупов в окрестностях обнаружено не было.

Дурочка Света был права: Ярик просто ушел.

Потому что корит себя. Потому что виноват перед Юрой. Потому что считает себя виноватым передо мной… Он считает себя недостойным — да и откуда нормальной самооценке взяться у человека, выросшего в аду.

И слова Юры, сказанные в горячке, все громче и громче стучат в висках.

Мне нельзя никого любить. Мне нельзя!

Я не умею.

Успешно сдаю досрочную сессию, но облегчение не приходит — наоборот, одним отвлекающим фактором становится меньше, а я еще на шаг приближаюсь к пропасти. Край уже не только виден. Он прямо у моих ног.

Я не вовлечена в движуху. Не в курсе дел ребят. Понятия не имею, чем живет Юра. И самой большой, незаживающей раной на сердце кровоточат воспоминания о Ярике. Я до сих пор не знаю, где он, и начинаю забывать его родные, до нехватки воздуха прекрасные черты.

С каждым днем по капле из меня уходит радость, мешок за плечами тяжелеет и давит, а сердце ледяной железной хваткой сковывает невыносимая тоска.

Сутками зависаю на сайте для извращенцев и забиваю пустую голову шок-контентом — с интересом исследователя наблюдаю, как другие ноют, сходят с ума, спиваются, торчат и выпиливаются. Может, в скором будущем и меня ждет такая же участь. А, может, случится чудо, кто-то красивый и чистый за шкирку вытащит меня из дерьма, а я снова не смогу его удержать…

Невозможно. Лимит чудес давно исчерпан.

Утешает одно: контакт с ником Owl давно не выходит в сеть.

Если Ярик посещал этот сайт только в моменты адского депрессняка, значит, сейчас он не на «десятке». И даже не на «восьмерке». Он добрался до города мечты, нашел преданных друзей и цели, к которым стремится. Он жив, здоров и весел, и