Шрифт:
Закладка:
Эрик смотрел на радостные лица горожан, чувствуя на плечах непомерный груз: ему предстояло сразу двум семьям сообщить о гибели их мужей, сына, отца. И всему народу о подвиге конунга и его гибели.
К нему подъехал Райнар на своей каурой.
— Эрик… — осторожно начал он.
— Да, брат, — Эрик поднял на него глаза, в которых плескалась боль.
— Я тут подумал, — Райнар немного помялся, но потом заговорил решительно. — Тебе и так предстоит тяжелый разговор со своей матерью, а еще с Айвеной. Давай Харальду о гибели Ингвара сообщу я? Передохну пару часов и отправлюсь в Бригген-холл.
— Спасибо, брат, — Эрик был благодарен Райнару за то, что он снимает хотя бы часть тех тяжелых обязанностей, которые на него легли. — Я разберусь здесь с делами и тоже приеду к деду поддержать его.
Парни обменялись крепким рукопожатием и по-братски обнялись.
Впереди у них нелегкие часы горя, которые они оба разделят со своими близкими: Эллой, Ирмой, Айвеной, Харальдом с Гвендой… Но именно так и закаляется настоящий мужской характер — в бою, в поддержке близких в трудный час. А Эрику предстояло взвалить на свои плечи еще и заботу о целом народе. Отныне ему предстоит стать конунгом Дрокенсвёрда.
А в это время на берегу Варг-озера, которое отныне зовется Драконьим, на валуне сидела старая женщина. Седые спутанные прядки выбились из-под ее чепчика, но уже некому сделать ей замечание. Старик ее лежал в могиле, зарубленный викиями. Она смотрела на прозрачную воду, и ей казалось, что она видит там окаменевшего конунга…
— Ингвар, Ингвар, спи спокойно, наш храбрый дракон… Отдохни в лучшем мире, где нет зла, нет жестокости, нет смерти… Скоро сюда приедут твои родные, не скучай, наш родной. А я буду приходить к тебе каждый день, ладно?
Волна выплеснула к ногам старой служанки несколько ракушек, облепленных водорослями. Она подняла одну из них и пошла домой, приговаривая:
— Я приду, а мой Ольгерд спросит меня: «А где это ты была, старуха?» А я скажу: «Сам ты старик! А была я у Драконьего озера, навещала нашего конунга.» А потом испеку пирожков с черникой и так уж и быть, угощу своего старого обжору!»
Глава 39. Будем жить дальше!
Прошла трудная неделя, которая потрясла весь Дрокенсвёрд. Семьи уже отпели и похоронили своих погибших, но горечь утраты никуда не делась. Слишком свежа рана от потерь дорогих людей.
Элла после известия о гибели мужа несколько часов сама была словно окаменевшей, не реагировала ни на что. Она только сидела молча у окна и смотрела на портрет Ингвара. Эрик не отходил от матери, пока она не пришла в себя. Она вдруг повернулась к сыну и тихо произнесла:
— Он там, на дне озера, один… Ему холодно…
И упала сыну на грудь, сотрясаемая рыданиями. Эрику было тяжело от слез матери, но он понимал, что лучше пусть она выплачет свое горе, нежели замкнется в себе.
— Мама, отец спас целое войско, столько людей… — неловко пытался он успокоить мать. — Он настоящий герой, о нем еще сложат легенды. Я горжусь, что я его сын!
Элла сквозь слезы посмотрела на сына: вылитый Ингвар! И чувствовала всем сердцем, что из него выйдет настоящий конунг, не хуже его отца.
Райнар несколько дней провел в Бригген-холле, потому что старый Харальд слег от известия о страшной кончине старшего сына. И младший сын вернулся в столицу только тогда, когда отец снова начал говорить с ним и Гвендой.
Вдова герцога Ангуса встретила весть о гибели мужа стойко. А вот Айвена долго не могла перестать плакать, как ни пытались ее успокоить Эрик и Лили. У Лили и самой были глаза на мокром месте: все-таки Ангус был и ее отцом тоже.
Уже после похорон стоило Айвене вспомнить, что отец закрыл собой Эрика и благословил их перед смертью, как ее сердце сжималось, и слезы снова наворачивались на глаза.
— Знаешь, Эрик, я даже представить себе не могла, что отец способен на такое благородство, — Айвена словно оправдывалась, — в последние годы мне казалось, что он соткан совсем из других качеств. А он…
— Айви, любимая, на войне люди раскрываются часто с неожиданной стороны, — Эрик обнял невесту, — Твой отец, наверное, понял для себя что-то главное. Понял, что бессмысленно соревноваться с родными, по сути, людьми. И наш с тобой союз примирит Креймодов с Бриггенами. Черт, все это трудно объяснить словами, у людей в душах столько всего намешано, и что когда выскочит на свет Божий, мы не знаем сами.
Айвена доверчиво прижималась к жениху и затихала.
Близилось очередное полнолуние, и четверка друзей снова собралась на берегу Ольдрима.
— Мне кажется, что с прошлого полнолуния, когда я проходила свое испытание, прошла целая жизнь, — задумчиво произнесла Лили. — Сколько всего случилось, столько горя на нас обрушилось, что наши приключения уже кажутся мне нелепой детской игрой!
— Да, пережить пришлось многое, — согласился Райнар, — и даже не знаю, стоит ли в таких обстоятельствах Айвене идти на свое испытание…
Эрик взглянул на Айвену, сидевшую рядом на их любимом поваленном дереве. Она смотрела перед собой неподвижным взглядом и теребила складку черного траурного платья:
— Айви, дорогая, — начал он осторожно, — готова ли ты к испытанию?
Айвена, словно, очнувшись, посмотрела на ребят, ее щеки пылали гневным румянцем:
— Вы решили, что я могу бросить и обесценить все из-за личного горя?! Нет, я не посрамлю имя своего отца, он был бы недоволен таким решением! Как бы там ни было, а в полнолуние я отправлюсь к Башне Стража Запада!
— Я с тобой! — быстро сказал Эрик и упреждая возражение Айвены добавил — Только сопровождение до Башни. И буду ждать, когда ты закончишь. В Башне ты останешься одна.
Айвена молча кивнула и уткнулась лицом в плечо Эрика.
— А пока, Эрик, тебе предстоит подготовиться к коронации, — напомнил Райнар. — Не думал я, что это случится именно так. Почему-то в моих мыслях я видел тебя конунгом уже солидным, с брюшком и седыми висками. А тебе предстоит надеть корону уже в двадцать четыре года…
— Да, и я не думал, что это случится так рано, — задумчиво ответил Эрик брату. — И тоже если и видел себя конунгом, то ближе годам к пятидесяти. Но — чур! — без брюшка!
А ребята впервые
