Шрифт:
Закладка:
Столкнувшись в дверях с матерью, поспешила проскользнуть мимо нее. Сванхильд проводила меня удивленным взглядом, но задерживать не стала. Вздохнув с облегчением я прошла внутрь дома и занялась раскладкой белья.
Огонь в костре почти прогорел и Лорри подбросила еще полено. Сидя перед огнем, она задумчиво смотрела на пламя, лизавшее подачку и думала о своем. Мысли были не самыми радужными.
Прошло больше двух месяцев с тех пор, как она ушла из имения, оставив за своей спиной сестру и своих людей. Лорри понимала, что возможно поступила не правильно и стоило остаться и помочь Ингегерд с восстановлением поместья, да и дождаться возвращения матери… Но она и сама не понимала, что толкало ее прочь из места, где она родилась и росла, где провела всю свою осознанную жизнь. Лорри чувствовала. Что ей стоит идти, словно кто-то незримый гнал ее прочь, толкая в только ему известном направлении.
Очень часто Лорри вспоминала своего отца. Она видела его не тем стариком, что лежал на своем последнем ложе, охваченном пламенем. Нет. Она видела его сильным, крепким мужчиной, что учил ее стрелять из лука и вложил в маленькую детскую ладошку игрушечный деревянный меч. Мужчину, который посадил ее на лошадь и брал всюду с собой. Человека, который был для нее дороже матери. А теперь он мертв. И пусть вражеский меч не коснулся его тела, но нападение сыграло свою роль, отняв у старого Торхельма его последние недели, а может и месяцы жизни, остановив его сердце.
Лорри с силой сжала зубы. Гнев заполнил ее, и рука девушки сама собой потянулась к ножнам, лежащим рядом. Прикосновение к рукояти меча принесло успокоение и Лорри глубоко вздохнула.
Два месяца скитаний привели ее к самой границе северных земель. Она плыла на корабле, шагала по лесу, ехала с обозами, пробираясь в неизвестность, куда толкало ее сердце и какое-то чутье. Девушка знала, что те, кто напал на имение были чужаками. Это подтвердили и те, кому повезло выжить.
Чужаки… А это означало только одно — искать стоило не на Севере, и она была уверена, что найдет. Положит жизнь и молодость, но найдет и отомстит. Там, у изголовья мертвого отца она поклялась себе, что не найдет покоя, пока не обагрит кровью землю врага. Пока не увидит его на смертном одре.
Пламя взметнулось вверх. Небо над головой путницы загорелось яркими звездами.
Лорри легла на шкуру, спиной к костру и закрыла глаза. Ей приснился Торхельм. Отец в ее сне был молод, с волосами, еще не тронутыми сединой и крепкими руками, вцепившимися в борт ладьи. Лорри стояла на берегу, а Торхельм в море и они смотрели друг на друга. Лицо отца было печально и кажется, он ждал ее. Ждал, когда они вместе смогут отправится в путь… Лорри покачала головой и отступила назад. Ладья качнулась и стала отплывать от берега, разделив отца и дочь.
— Скоро! — прозвучал рядом с лицом девушки голос отца, — Уже скоро! — и она проснулась, несмотря на то, что вокруг еще была ночь. А где-то рядом, едва слышно треснула ветка под чьим-то сапогом.
С тех пор, как Булат вернулся домой прошел уже месяц. Отцовский меч, вопреки просьбе Кудеяра и словам Тронда, он так и не смог подарить морскому владыке, но и пользоваться им не стал.
В оружейной меч покойного отца Булата, а после и северного вождя Торхельма, занял почетное место на стене. Он сверкал новыми дорогими ножнами, огромный, тяжелый на фоне дорогого ковра, захваченного Булатом в одном из его походов. Кудеяр только покачал головой, глядя на меч. Он считал, что другу стоило послушать слова старого колдуна, наверное, потому что и сам чувствовал нечто странное, какую-то темную силу, идущую от меча, пережившего двух своих владельцев. Но Булат видел в клинке только память о своем отце и не пожелал расставаться с ним.
Затем потекли дни покоя, когда молодой вождь, прислушавшись к словам деда Щетины, стал подыскивать себе невесту. Забава по-прежнему оббивала пороги хозяйской спальни. Оказавшись дочкой старосты из соседней деревни, девушка стремилась стать хозяйкой сердца Булата и его земель, но мужчина игнорировал ее, надеясь, что Забаве все это скоро наскучит, и она сама уедет из его дома. Но девушка не сдавалась. Глядя на то, как почти каждую неделю, благодаря сватовству Щетины Булат уезжал на смотрины очередной невесты, или ее привозили в дом молодого вождя, под предлогом выдуманного дела к хозяину дома, Забава злилась. Но каждый раз Булат возвращался ни с чем и вовсе не потому, что не нравился невестам, напротив, многие из них находили светловолосого крепкого мужчину довольно привлекательным, а его имение и деньги делали Булата еще краше в глазах незамужних девиц. Но дело было вовсе не в этом. Сам мужчина не мог понять, но ему за все это время не приглянулась ни одна из выбранных дедом Щетиной девушек, хотя были и красавицы, и умницы, и богатые и бедные.
— Сердце не отозвалось, — отмахивался он на горькие слова старика. А Кудеяр только усмехался, глядя на своего друга. Он думал, что Булат просто еще не созрел для женитьбы и детей. А Щетина находил новых невест и Булат, держа слово, отправлялся в очередную поездку.
В один из таких вечеров, возвращаясь из соседнего городка с очередных смотрин, Булат внезапно осадил коня. Кудеяр подъехал к другу, посмотрел в лицо молодого вождя. Сам же Булат глядел куда-то вдаль, вперед. Туда, где над лесом поднимался тонкой струйкой дымок от костра.
Староста Балюта жаловался, что на днях на один из хуторов был набег, после которого разбойники скрылись в лесу с награбленным и Булату показалось, что это вполне могут быть они.
— Поедем, глянем, — сказал он, обернувшись к своим людям.
— Да это какой-то путник, — отмахнулся было Кудеяр, но Булат не был так уверен в этом.
— Надо проверить, — произнес он, — Это мои земли, и я не потреплю на них грабежей и убийств.
— Как скажешь, вождь, — кивнул Кудеяр и они стали пробираться сквозь лес в направлении, откуда вился дымок. Подобравшись на безопасное расстояние,
