скромненько улыбаюсь. — Он и раньше всё это умел. Просто я официально не заявлял.

— Мудак ты, Думов, — Садюга бросает на меня злобный взгляд.

— Я теперь Могильный. Почему мудак? Да все демоники скрывают что-нибудь. Если мы всё будем рассказывать, вы нас всех в Горящую яму отправите.

— То, что у тебя было больше пяти демонов, это я знаю. Смотрел сквозь пальцы, пока ты пользу приносил. Ну и потому что ты мой кореш тоже. Но давай договоримся, — тон Садиста становится крайне серьёзен. — Если захочешь делать что-то тайно, то и делай. Не надо мне об этом рассказывать.

— Понял-принял. Извини, дружище.

Павел кивает и тянется к пачке сигарет. Закурив, выдыхает дым и говорит:

— Холода мы не так и не нашли. Твоё тело тоже. Походу, после ваших разборок Братство затаилось. А ещё может быть, что у Холода проблемы после поглощения демонской силы. Как бы он не стал одержимым.

— Так ведь хорошо, если станет. Его легко будет найти и прикончить.

— Найти да, а вот прикончить… С его-то силой, плюс одержимость? Не уверен.

— А как же белые мечи и другие штуки? Антимаги в правительстве всё время пытаются что-то новое против магов изобрести.

— Пытаются, да кроме белых мечей у них особо ничего не получилось. А чтоб мечом рубануть, надо ещё вплотную подобраться. Ладно, это всё лирика, — Садист глубоко затягивается и выпускает целое облако дыма. — Давай про род Могильных тебе расскажу. Сам ничего не вспомнил?

— Нет, — мотаю головой я. — Поэтому внимательно слушаю.

— Слушай. Небогатый графский род, живут далеко, в Самарской области. У них там поместье, пасека, какие-то фермы. Есть кое-какая недвижимость в Москве: торговые помещения и несколько квартир.

— Дай угадаю, в одной из этих квартир я живу?

— Да. Судя по всему, в самой дерьмовой из тех, что есть.

— Угу, — мрачно мычу я. — Интересно, почему такое отношение к члену рода?

— До этого сейчас доберёмся. Слушай. Глава твоего рода — граф Владимир Могильный. Ему восемьдесят девять лет, и со дня на день он откинет копыта.

— Так, погоди-ка, — хмурюсь я. — Владимир? Но у меня другое отчество. Значит, я не сын главы рода.

— Ты его внук. У Владимира был сын Ульян. И ещё три сына. Из которых жив только один, Фёдор.

Садюга тормозит на светофоре, смотрит на меня и спрашивает:

— Как думаешь, что с остальными случилось?

— В угадайку хочешь поиграть? — хмыкаю я. — Ну, варианта два. Либо война с другим родом, либо внутренние тёрки, в ходе которых наследники перебили друг друга.

— Надо полагать, оба варианта верны. Сначала Могильные вступили в войну с родом Татарских. Победили, но потеряли много людей, в том числе одного твоего дядю. Что потом случилось, до конца непонятно. Но однажды твой отец и его младший брат покончили с собой. В один день. Конечно, все посчитали, что это было убийство, а не суицид.

— Если ты рассчитывал меня удивить, то не получилось, — морщусь я. — Дворяне любят устраивать резню. Что внутри семей, что снаружи. Лишь бы власть удержать.

— Есть такое. Проливать кровь у аристократов в крови, — кивает Садист.

— Ого, ты каламбурить умеешь. Ну и что дальше, это всё?

— Это только начало, студент. Видишь ли, род Татарских, с которым у вас была война, наложил на род Могильных проклятие. Якобы оно отнимало вашу магическую силу и каждого потомка делало всё слабее.

— Да ладно? Походу, у них получилось.

— Почему ты так думаешь? — смотрит на меня Павел.

— Потому что мой потенциал в этом теле — половина единицы. Может, чуть подрос, когда я сюда вселился. Но всё равно очень маленький.

— Надо же, — хмыкает Садюга. — Выходит, да. У Татарских получилось. И знаешь, что я думаю? Твой отец с братом могли действительно покончить с собой.

— О, давай я снова угадаю! — аж подпрыгиваю на сиденье. — Они хотели провести ритуал, чтобы развеять проклятие. И принесли себя в жертву каким-нибудь демонам.

— Угадал. Только неизвестно, так ли это было на самом деле.

— Ну а со мной-то что? Почему меня отправили в Москву и поселили в самой дерьмовой квартире? Род хоть и бедный, но это по дворянским меркам. Могли бы и получше условия создать.

— Откуда я знаю? — пожимает плечами Садист. — Сам разбирайся. Подробности семейных отношений в документы не вносят. Я могу узнать только то, что в базах есть.

— Понятное дело. Спасибо, — говорю я и замолкаю.

«Ну и семейка тебе досталась, Ду… Дима», — говорит в мыслях Дюббук.

«Как-то мутно всё. Знаешь, что интересно? Вот Паша сейчас рассказал о семье, и я вроде начинаю их вспоминать. Лицо матери. Дядю Гришу, который единственный в живых остался…»

«Давай, вспоминай, — подбадривает меня Дюба. — Может, сообразишь, почему они к тебе так хреново относятся. По факту, выкинули из семьи. Ведь дворяне-то обычно сами своих детей магии учат и всему остальному».

«Не то чтобы сами, но часто практикуется домашнее обучение. Здесь ты прав. Надо будет вечерком помедитировать, только не чтобы ману накопить. А чтобы разбудить подсознание. В мозгу-то стопудово воспоминания остались. Надо просто их откопать».

— Про тебя я тоже кое-что интересное отыскал, — вдруг говорит Садист, закуривая новую сигарету.

— Про какого меня?

— Про живого, — Паша выпускает дым в окно. — Про Диму Могильного.

— Давай, жги.

— Неделю назад он пришёл в больницу с резаными ранами на запястьях. Говорит, перелез через какой-то забор, об колючую проволоку изрезался. Но ты сам понимаешь, на что это похоже.

— Хочешь сказать, что он тоже пытался покончить с собой? — чуть помедлив, спрашиваю я.

— Не знаю. Тебе виднее, ты ж в его теперь живёшь.

— Я ни хрена не помню, — бурчу. — Подожди, но почему он сам себя не исцелил? На целфаке ведь учится.

Целфак, блин. Звучит как «факультет для целочек». Хотя, учитывая скромность большинства будущих целителей, очень близко к правде.

— Опять же, откуда я знаю? — хрипло спрашивает Садюга. — Может, маны не хватило. Может, просто запаниковал.

Интересно, интересно…

И тут я вспоминаю про находки Дюбы в квартире. Большая банка снотворного. Верёвка.

Блин. Могильный что, и правда суициднуться хотел?

Но зачем?