пришел момент, когда он поставил на кон небольшой фамильный замок, чтобы остаться в игре. Черты его лица, его взгляд навсегда врезались в мою память. Вы, наверное, можете себе представить, что он чувствовал?

Да, Железный Кулак прекрасно знал это чувство – память о нем была такой острой, что он ощущал его даже сейчас.

– Ужас и одновременно восторг. Есть нечто очень привлекательное в понимании, что ты своими руками поставил свою жизнь на край. Это похоже на безумие.

– Я посмотрела на своего мужа – и не поверила собственным глазам. Все остальные не сводили глаз с молодого Варигари, а мой муж в это время разглядывал их самих. В этот момент я поняла одновременно несколько вещей…

Белая закашлялась, поднеся к губам платок, потом поглядела на результат.

– Все боюсь, что рано или поздно начну кашлять кровью. Слава Орхоламу, это время еще не пришло.

Она улыбнулась, чтобы развеять его беспокойство, и продолжала:

– Во-первых, относительно этого юноши: сумма, которую он проиграл, действительно была для него целым состоянием, и поставленный им на кон маленький замок, вероятнее всего, был последним, что оставалось у его семьи. Для него это не был урок – это было разорение! Во-вторых, на самом деле мой муж не был посредственным игроком. У него на руках была выигрышная комбинация, и у него было достаточно денег, чтобы рискнуть ее разыграть. Он был профессионалом – но профессионалом, задавшимся целью выигрывать пореже, поскольку он обнаружил кое-что, оказавшееся для него более ценным, чем выигрывать круглые суммы и заслужить репутацию знаменитого игрока в «девять королей». На самом деле, играя, он каждый раз тщательно оценивал своих партнеров, замечая не только характерные особенности их игры, но и то, как они реагируют на повороты судьбы. Насколько жаден этот сатрап? Позволит ли себе этот люкслорд настолько увлечься одним оппонентом, чтобы забыть о настоящей угрозе? Не таится ли за этой личиной проницательный ум, о котором никто не подозревает?

«Страшно подумать, что Белая когда-то была спутницей человека, настолько же умного, как она сама».

Она замолчала.

– И что? – не выдержал Железный Кулак.

– Что – что?

– Вы рассказали это не просто так. Здесь должна быть какая-то мораль.

– В самом деле? – спросила она рассеянно, но в ее глазах плясали искорки. – Я уже такая старая…

– Я слишком хорошо вас знаю, чтобы поверить, будто вы позволили себе отвлечься.

Она улыбнулась.

– Когда на кону большие ставки, командующий, неплохо бы знать, какая роль отведена вам в этой маленькой драме.

Вот в чем проблема, когда ты окружен блестящими людьми: они всегда считают, что твой ум настолько же подвижен, как и у них. Железный Кулак никак не мог сообразить, что она имела в виду. Рано или поздно до него дойдет, – как и всегда доходило, – но для этого нужно будет какое-то время помозговать.

– Если позволите, госпожа, у меня вопрос.

– Прошу вас.

– Доводилось ли лорду Раткору когда-либо играть против люкслорда Андросса Гайла?

Белая усмехнулась:

– Смотря о чем вы спрашиваете. В «девять королей»? Никогда. Он прекрасно понимал, что нет смысла выступать против того, кому ты можешь только проиграть. Я видела, как играет Андросс: он использует свои стопки золотых монет, словно дубинки! Ему невозможно проиграть немного денег и сохранить лицо – с Андроссом можно только выиграть по-крупному или проиграть еще более по-крупному. Для моего мужа такая игра означала бы потерю состояния, или же потерю главного смысла, ради которого он садился за игорный стол, поскольку ему бы пришлось обнаружить, насколько он в действительности хороший игрок.

– Допустим, что я спрашивал не про «девять королей».

На самом деле он не имел в виду ничего большего, но было очевидно, что у Белой на уме что-то еще.

Она улыбнулась, и он почувствовал радость, что служит ей. Быть командующим Черной гвардии значит быть готовым умереть за тех, кого ты защищаешь, вне зависимости от твоих чувств к ним. Однако ради этой женщины, какой бы она ни была немощной и как бы мало ей ни оставалось, Железный Кулак с радостью отдал бы жизнь.

– Все, что я могу сказать, это что Андроссу Гайлу не удалось стать Белым, и ему это до сих пор не дает покоя, – проговорила она.

Но… Белых же выбирает весь совет! Сам Орхолам изъявляет через них свою волю! Впрочем, если Андросс Гайл считал место Белого своим достоянием, лежащим в пределах его возможностей – может быть, это в действительности так и было? Но, несомненно, мысль о том, чтобы нечистыми средствами повлиять на избрание Белого, могла прийти в голову только еретику. Хуже того – атеисту! У командующего она попросту не укладывалась в голове.

Дальнейший ход рассуждений был еще хуже: получалось, что лорд Раткор каким-то образом добился избрания своей жены Ореи в обход Андросса Гайла! Если процедура избрания Белой могла быть осквернена людскими махинациями, не значит ли это, что она превратилась в пустую формальность? Как Орхолам мог потерпеть что-либо подобное?

И однако Белая – действительно хорошая женщина, святая женщина. Возможно, она не была в это замешана и ничего не знала, и вычислила, что произошло, только много лет спустя? И что ей было делать? Отрекаться только из-за того, что на процедуре твоего избрания оказалось какое-то пятно, которого больше никто не заметил и о котором даже ты сама долгое время не подозревала? Скорее всего, такой шаг принес бы Хромерии больше позора, чем если оставить все как есть.

Однако открывшееся ему понимание потрясло веру командующего. Что там такое сказал Гэвин на корабле? Он отпустил какую-то шутку насчет избранных Орхолама – шутку, которая имела смысл, только если не верить в то, что Орхолам действительно кого-то избирает.

Итак, лорд Раткор сумел не допустить, чтобы люкслорд Гайл стал Белым, но не смог помешать ему сделать своего сына Призмой… Железный Кулак чувствовал, как у него перехватывает дыхание, когда он думал о таких вещах как об обычной политике. Командующий не был наивен, он служил этим людям. Он знал, что даже у величайших из них есть свои слабости. Он знал, что все они имеют огромные амбиции. Но конечно же – конечно же! – хотя бы какие-то вещи должны оставаться священными?

Он снова вспомнил, как держал окровавленное тело своей матери, как вопил, посылая свои мольбы Орхоламу. Он молился так, что, казалось, его сердце и душа готовы были разорваться, – молился о том, чтобы Орхолам увидел его хотя бы сейчас, в этот единственный момент его жизни. Услышал его хотя бы раз.

Но его мать умерла.

– И кто выиграл? Той ночью – что там произошло? – спросил он наконец.

Белая ответила не сразу:

– Мой муж позволил тому юноше выиграть. Все это неважно.

Она махнула высохшей рукой, как бы отметая приведенный ею пример.

– Командующий, – тихо проговорила она, – я вас расстроила. Прошу вашего прощения. В качестве оправдания могу сказать лишь одно: как бы ни было для вас важно знать, какую роль вы играете в нашей драме, возможно, в данный момент вам важнее знать, какое место в ней занимаю я. Я – игрок, командующий, который