что-то переменилось.

Мечи, прежде сложенные в пусть и неаккуратную, но ладную кучу, теперь были в беспорядке разбросаны по полу. Так, словно кто-то в спешке откидывал, рылся в них, ища лишь что-то одному ему известное в горе старого железа. Никто из обитателей дворца на подобное бы не решился, а значит, произошло доселе немыслимое. Здесь побывал кто-то еще.

– Отец? – царевна в тревоге замерла подле Володыки. – Кто это мог сделать?

– Чужак… – отец ответил ей непривычно тихим, задумчивым голосом.

– Что он взял?

Имени Володыка не назвал. Но отчего-то сердце Марьи кольнуло недоброе предчувствие. И причин тому было несколько. Во-первых, сама не зная откуда, она истово верила, что знала виновника произошедшего. А во-вторых, одного взгляда на отца наследной царевне хватило, чтобы понять: пропало нечто действительно ценное.

– Меч… – Володыка наклонился и поднял один из проржавленных клинков.

– Меч? – царевне дико хотелось добавить такое будничное «и всего-то?», но она, конечно, от подобных глупостей удержалась.

– Особенный. Единственный в своем роде… – царь взглянул на дочь. – И имя ему – Кладенец…

– Кладенец?! – царевна не поверила своим ушам. – Неодолимый меч, что саму смерть пронзить может? Да разве ж он существует?

– Существует, – протянув ответ, Володыка степенно кивнул. – Я и сам, знаешь ли, поначалу не верил. До той поры самой, покуда не раздобыл его. Давным-давно, в недрах Медной горы, где тот был выкован двенадцатью кузнецами-месяцами, детьми самого времени безмерного. Добыл, умертвив, как со старины промеж Старшими водится, его Хозяйку. А затем принес сюда….

Он ткнул клинком в кучу оружия.

– Да и спрятал навек среди трех сотен других. Похожих и непохожих. Дабы сохранить мир не только в морском царстве, но и во всем мире триедином. Ибо страшен тот клинок и в злых руках много бед натворить сможет.

– Н-но как? – царевна тряхнула головой. – Кто мог сотворить подобное?

– А вот это уже тебе предстоит выяснить, Марья, – Володыка вздохнул и поглядел на изъеденное временем лезвие меча в своей руке. – Да только знай, что вор мерзкий никак о мече том и не разведал, коль бы не помогли ему.

– Не помогли? – Марья помолчала миг, а затем задала-таки крутящийся на языке страшный вопрос: – Неужто считаешь, отец, что тебя посмел предать кто-то? Здесь, во дворце.

– Не во дворце, пожалуй.

Тяжело уронив слова, Володыка пронзил Марью взглядом.

– Никто здесь супротив меня козни не стал бы строить. В том я твердо уверен. Да вот только, Марья, не одна ведь дочь моя на сушу была отправлена, век смертный доживать. И не все той участи были рады. И такие находились, что дар как наказание принимали да обиду на сердце грели. Знать, кто-то из таких и сумел разведать про Кладенец. А затем… – Володыка нахмурился и грозно молвил: – И разболтать.

– Нет… не может быть…

В голове молодой наследной царевны не могло уложиться, что кто-то из сестер, пусть и отпущенных на землю, осмелился предать Володыку. Пойти против своего отца и самого Моря-Окияна.

Она невольно сжала зубы, и царь молвил:

– Да, в беспечной любви своей к дочерям и я тоже так думал, Марья. Да вон оно как все обернулось. Вышло нынче, что ошибался я. А Кладенец – украден. Видишь теперь, к чему ошибки володыческие приводят? Учись, покуда на троне я. И запоминай, дабы оплошностей таких не совершать.

– Да, Володыка. Я запомню, – Марья покорно склонила голову.

– Вот и славно. А теперь слушай мой приказ, царевна.

Володыка бросил клинок в груду мечей, и по пещере заметался грохот стали о сталь.

– Вороти Кладенец. Накажи предательницу! А вора – убей.

Дни нынешниеДворец Водяного

Проснулась Марья от того, что щеки ее нежным ручейком коснулось мягкое чужое дыхание, и рука ее с зажатым в ней кривым кинжалом взлетела к горлу чужака прежде, чем царевна сама распахнула очи. Раздался тихий писк, нависший над ней незнакомец замер, и Марья с удивлением увидала в ладони от своего чела лицо русалки. Товарки той, что на болоте травила витязей и ее саму навками. Только, в отличие от пойманной в ольховой роще речной девы, эта была не русой, а ржаво-рыжей, с яркими голубыми глазами, курносым носом, веснушками и узким, клиновидным личиком.

– Ты чего здесь забыла?

Голос царевны сквозил недовольством и неприкрытой угрозой. Вырванная из сна-воспоминания, она первые несколько мгновений всерьез раздумывала над тем, чтобы прикончить незваную гостью, лишь с некоторым трудом сдержавшись от такого, несомненно, недружественного по отношению к хозяину вод шага.

– Водяной прислал?

– Я… нет…

Русалка сглотнула. И в горящем средь ночи взгляде девушки Марья с удивлением обнаружила дикую помесь страха, благоговения и животной, безумной похоти.

– Я… сама пришла… Я Белава… Ты, царевна, не ведаешь, да только я весь пир с тебя взору не сводила.

– Ну и зачем?

Не спеша отнимать клинок от горла русалки, Марья прищурилась.

– Слыхала я, как ты Славку к ногтю в роще ольховой прижала… Все мы слыхали…

– И что, никак отомстить за подружицу собралась?

– Нет! Нет, что ты! Наоборот! Славка – гадина еще та. Зазнайка поганая. Шельма! Все внимание хозяйское на себя тянет. Так что мы не передать, как рады все, что ты, царевна, ей по носу щелкнула.

Белава на миг замолчала, а затем, пожирая Марью лихорадочно блестящими глазами, горячо зашептала:

– Позволь мне возлечь с тобою, царевна. Клянусь топью, ты не пожалеешь! Исполню я все, что только не удумаешь, что не прикажешь, – она безумно хихикнула. – Поверь, я мно-о-ого чего умею! Настоящая кудесница!

– Даже не сомневаюсь, – Марья медленно убрала кинжал и увидела на бледной коже русалки алый след тонкого пореза. – Да только не ко времени ты со своими уменьями. Нет у меня желания сегодня с тобою забавляться. Ищи любви в другом месте.

Марья поднялась с постели, подаваясь на Белану и заставляя ее невольно отстраниться. Пятясь и сползая с ложа, та двигалась ловко и плавно, точно ручеек, обтекающий горные камни. Стройная, тонкая.

– А мои покои покинь немедля.

На последних словах голос царевны зазвенел сталью, и испуганная русалка, пискнув «Слушаюсь», шмыгнула вон из опочивальни. А Марья, устало опустившись на ложе, покачала головой и вскоре вновь погрузилась в беспокойный, на сей раз никем не потревоженный сон.

* * *

А поутру, едва первые рассветные лучи коснулись стоялой воды топей, Водяной, как и обещал, справил по воинам царевича тризну. Для того царь вод привел своих новоиспеченных гостей к небольшой тихой заводи. Окруженная стражницами-ивами, обласканная мягким светом утреннего солнца, она дышала покоем и умиротворением.

– Хорошее место. Доброе.

Иван, с уважением поглядев на царя вод, тут же перевел взор на укрытых погребальными саванами ратников и уже не увидел, как Водяной, явно польщенный похвалой, хмыкнул. Тела павших в битве с навками воинов ночью принесли родичи тех, кого они убивали в ольховой роще.

– Да… – десятник Егор, наклонившись, поправил сбившееся покрывало на одном из мертвых. – Главное –