Шрифт:
Закладка:
– К чему ты клонишь, Водяной? Что не пропустишь?
– Да нет. К тому лишь, что, коль хочешь ты реку огненную перейти, чьи воды еще сам Кощей поджег когда-то, то тебе поддержкою заручиться надобно. Да не абы какой. Потому как один лишь богатырь великий, силой благодатной Прави отмеченный, такое зло одолеть может. Вот и скажи мне, Марья, есть средь вас такие? Я вот что-то не наблюдаю.
– Богатыри не один век уж как перевелись. Последние, говорят, еще в войну Кощееву пали. Так что спасибо за научение, Водяной, да только слова твои – пустая трата времени. А справляться мне так и так самой придется.
– А не спеши, погоди с выводами, царевна. Коль уже мы с тобой в одном болоте очутились да дела наши промеж собою теперь связаны, то выходит так, что и мой интерес в успехе твоем немаленький. И вот что я предлагаю, Марья. Не в Темнолесье, к мосту, тебе идти надо. А назад, напротив, к дубу Лукоморскому. И там с котом ученым, Баюном, разговор держать.
– С Баюном? – голос впервые подал Иван. – Слыхал я о нем. Зверь то лютый и опасный.
– Для вас, людишек смертных, и гнусь болотная опасна, – Водяной смерил царевича презрительным взглядом. – Но насчет Баюна ты прав, впрочем. Тварь то серьезная. И коварства ему не занимать. Да только с тем вместе не счесть, сколь он на свете живет. Повидал много, а знает еще больше. Так что ежели кто и сможет подсказать, как Лихо пройти, так только он.
– И откуда мне знать, что ты правду говоришь? – Марья подозрительно прищурилась. – Что попросту избавиться от меня не желаешь?
– Коль желал бы избавиться, так мог бы не языком болтать, а дело довершить, что мы недалече, как минок десять назад затеяли, – Водяной хмыкнул. – Да к тому же я с тобою пойду. Сделаю одолжение. Пригляжу, где надобно, а коль драка выйдет, так и подсоблю. Ведь выходит так, что коль ты в своих поисках сгинешь, то и болото мое следом потянет.
– Ну уж нет! – царевна решительно мотнула головой. – И не думай даже.
– Это почему же, позволь узнать?
– Да потому, что я тебе не доверяю. А коль не доверяю, то и проку от тебя чуть.
– Ясно! – Водяной коротко хохотнул. – А от них, значит, проку много? – он кивнул в сторону витязей. – Ну… раз ты их с собой чуть ли не в подоле таскаешь, точно икринки малые. А вообще, конечно, славные у тебя дела выходят, царевна морская. Людям – почет, а тому, кто в случае чего с Баюном сладить поможет, – от ворот поворот? Знаешь, вот ведь диво, и не пойму я даже, с той ли дочерью Володыки говорю?
Царь вод подозрительно, с великим сомнением оглядел Марью с ног до головы, и та недовольно скривилась.
– С той. Вот только речами своими ты меня не смутишь. Никто из людей этих убить меня не пытался. Это в отличие от тебя.
– Да? А ты и по их земле смерчем водяным без спросу прошлась? – Водяной вздернул бровь.
– Ладно, скат с тобою, коль хочешь, иди. Может, и впрямь с тебя какой прок будет. Только знай, я с тебя глаз не спущу. Удумаешь воду баламутить, пеняй на себя.
– Сильное заявление для той, кто недавно совсем под трезубцем моим лежал.
Водяной скрестил руки на груди.
– Лежала, да вот только слухи ходят, что вне болота своего ты далеко не так силен, а, царь? Вот ежели чего, мы это и проверим.
– Ты вон их, – хохотнув, Водяной кивнул в сторону витязей, – людей стращай. А меня пугать не надо. Глядеть же можешь, сколь влезет.
Он довольно ухмыльнулся и нарочито огляделся.
– Я здесь, знаешь ли, к вниманию девичьему привычный.
Марья закатила глаза, подумав: «Вот же губан болотный!»
А Водяной, меж тем подумав, уже куда серьезнее добавил:
– Что до слухов, оно ведь, царевна, всякое говорят. Например, что тебя не одно желание Володыку сыскать на Буян ведет, а вина. Оттого так отчаянно ты туда и рвешься…
– Вина? О чем это он толкует, Марья? Какая еще вина?
Иван с удивлением воззрился на Марью, и та, ругнувшись про себя, подивилась только, откуда местному царю известно столько про ее прошлое.
– Ага, – Водяной расплылся в широкой улыбке. – Я гляжу, ты со своими спутниками правдой не поделилась?
– Какой правдой?
– Не волнуйся, царевич, ко дням нынешним она отношения не имеет. Царь болотный на то намек держит, что я с тем, кого ты как Кощея знаешь, когда-то зналась. Давным-давно.
Марья хмуро глянула на Водяного. Тот, хоть и явно не согласен был с ее трактовкой давних событий, молчал.
– Что ж, знала и знала, – пожал плечами Иван. – Быть может, оно и вообще к лучшему. Того, кого знаешь, и искать проще. Вы мне другое скажите лучше, коль, как я погляжу, договорились уже. Как нам с ранеными быть? Твои навки ведь, царь вод, крепко витязей моих потрепали.
– М-да, а запросы ваши не по часам, по минкам растут, – Водяной хмыкнул. – Ну и чего ж ты для них хочешь выхлопотать, человечий царевич?
– Не знаю.
Иван, поджав губы, оглядел измотанных ратников. Из двух дюжин, что покинули с ними стольный град, в живых осталось чуть больше половины. Две трети из которых были изранены, а двое и вовсе готовились отправиться за грань до наступления следующего рассвета.
– Но людей своих я здесь умирать не брошу.
– Ждать, пока оправятся, нам тоже совсем не ко времени, – Марья нахмурилась.
– Хм, не надо ждать, – царь в который уж раз погладил усы. – О раненых ваших мои русалки позаботятся.
– Позаботятся? Как навки?
– Лучше! – Водяной рассмеялся, глядя на полного странных подозрений царевича. – Да не бойся, человече! Все чин по чину будет. Даю слово тебе царское. Они у меня в этом деле ух какие мастерицы. Да и не только в этом, кстати. Так что те, кто с нами уйдут, пущай оставшимся завидуют!
Помолчав, он добавил:
– Ну а чтобы волю мою добрую явить, на рассвете тризну по погибшим справим. Честь по чести.
Иван, принимая добрую волю хозяина вод, поклонился.
– Благодарю, царь. Признаться, такого от тебя не ждал.
– И правильно, – Водяной ухмыльнулся. – Ладно. Коль уж так все завертелось, что мы с самой царевной морской нежданно-негаданно товарищами стались, дело это я предлагаю отпраздновать. Да не спорьте. Считайте это моим царским гостеприимством!
Пир, кой по случаю примирения болот и моря объявил Водяной, состоялся в необъятном гроте, потолок которого терялся где-то в сгустке темноты далеко над головой, а пол наискось пересекала узкая бездонная расщелина. Через которую из недр земных с оглушительным гулом рвалось ярко-синее с голубыми да белыми
