Шрифт:
Закладка:
Других посетителей в ресторане не было, и седовласая официантка в хлопковом платье в розовую клетку предложила вошедшим сесть за любой столик, который им приглянется. Они устроились в дальнем углу. Ричеру особенно он понравился, поскольку это место позволяло держать под наблюдением и вход, и коридорчик, ведущий к туалетам. Официантка вручила им парочку экземпляров меню и удалилась, чтобы не мешать выбирать блюда. Но с этим гости управились быстро. Выбор не отличался разнообразием. В приоритете здесь, видно, были любители бифштексов. Остальным повезло бы гораздо меньше.
Ханна с Ричером сделали заказ. И молча стали ждать, когда его принесут. Охоты расспрашивать попутчика у Ханны заметно поубавилось. Ричеру тоже сказать было особо нечего и ничего нового на ум не пришло. Спустя десять минут официантка поставила перед ними еду. Огромные куски мяса с картошкой. Других овощей на гарнир, наверное, не было. Ричер остался очень доволен. Ханна – гораздо меньше. Без особого энтузиазма она попробовала кусочек своего бифштекса. С трудом проглотила пару ломтиков жареной картошки. И отодвинула тарелку.
– Простите меня, – сказала она и встала. – Не хотелось бы портить компанию, но я страшно устала. Совсем глаза слипаются. Дотащить бы ноги до отеля. Кажется, упаду на кровать и сразу вырублюсь. Утром встречаемся возле машины?
– Конечно, – ответил Ричер. – В шесть утра вас устроит?
– Нормально. Спокойной ночи.
В держателе, сделанном из лошадиных подков, Ричер взял газету и, не прекращая еды, стал читать. Съел свою порцию. Потом умял и почти нетронутую порцию Ханны. Допил кофе, попросил налить еще. Оставил на столе деньги за обе порции плюс чаевые и двинулся к выходу.
Четыре остановки между Эль-Пасо и Далласом были совсем короткими. Как раз, чтобы выпустить тех, кто приехал, и впустить новых пассажиров. Три последующие оказались подольше. Каждая двадцать минут. Или даже двадцать пять. Вполне достаточно, чтобы размять затекшие ноги, а для тех, кто проголодался, – перекусить.
Но Джед Стармер на всех остановках, и коротких и долгих, кресла не покидал. На уме у него сейчас было одно. Полицейские. Они проверяли пассажиров автобуса в Эль-Пасо. С его фотографией. Эту фотографию полиции мог предоставить только один человек во всем мире. И только один человек мог позвонить на номер 911. Его приемная мать. Это она сообщила полиции о том, что он пропал. Или же заявила, что он оказался вором. Значит, она о нем беспокоится. Или ужасно на него злится. Но Джед прекрасно понимал, на какой вариант из двух он бы поставил. А также знал, что повод, заставивший ее позвонить, сейчас не имеет никакого значения. Главное – какие меры предпримет сейчас полиция. Они могут допустить, что если на остановке в Эль-Пасо его в автобусе не оказалось, значит его там не было вообще. То есть они в тупике. И в таком случае ему ничего не угрожает. По крайней мере, какое-то время. Но не исключено, что полицейские будут продолжать розыски дальше. До самого конца маршрута. И в таком случае он обречен.
О дальнейших планах полиции Джед не знал. И чувство неизвестности жгло его душу. Всякий раз, когда автобус останавливался, его охватывал страх. Даже если задерживался на перекрестке. Даже если просто стоял в вечерней пробке. Перед внутренним взором Джеда сразу возникала картина: открывается дверь. По ступенькам, громко топая, поднимается полицейский. Идет по проходу. Светит фонариком в лицо каждому пассажиру. Не важно, спит ли тот или нет. Сравнивает его лицо с фотографией. Старой фотографией Джеда. А ведь за последние пять лет внешность его изменилась. Так ему казалось. Он очень на это надеялся. Впрочем, он и не обольщался особенно. Ведь тот парень с заднего сиденья уловил же сходство. Нет, полицейские уж его не пропустят. Их этому специально обучали. Обязательно опознают. И тут же схватят. Выволокут из автобуса. И отправят обратно в Лос-Анджелес. К приемной матери. А то и в тюрьму.
Автобус, как и положено по расписанию, останавливался семь раз. Семь раз открывалась дверь. Три раза кто-то поднимался по ступенькам. Но всякий раз это были только новые пассажиры. И никаких полицейских. А это означало одно: полиция больше его не ищет.
Иначе они давно его поджидали бы, когда автобус останавливался в Далласе.
В четверг будильник Льва Эмерсона зазвенел без пятнадцати три ночи.
Собственно, это был не звонок, а мелодия из сюиты Генделя «Музыка фейерверка». Очень громкая. Эмерсон поскорее выключил ее. Минуту лежал в темноте неподвижно, собираясь с мыслями. Он спал на диване, стоящем в углу офиса на его складе в Чикаго. Вдыхая запах грубой, истертой кожи дивана, он чувствовал себя здесь как дома. Ощущая щекой старую, застиранную наволочку на потрепанной подушке. За много лет он провел здесь столько ночей, что и не сосчитать. Женатые мужчины спят вдали от супружеской постели по многим причинам, но в данном случае ни одна из них не подходила. Сделать это его заставила не размолвка с женой. Не пьянство, из-за которого стыдно было появиться дома. Не стойкий запах духов другой женщины. Эмерсон решил остаться здесь и не для того, чтобы ширнуться или в одиночестве посмотреть порно. А ночевал он здесь потому, что такая уж у него была работа.
Когда человек, имеющий постоянную работу, собирается в дальнюю командировку и на следующее утро ему назначена деловая встреча в другом городе, надо выехать накануне вечером. Ночь провести в приличном отеле. Как следует позавтракать. И явиться на встречу с ясным взором, в котором светится готовность немедленно взяться за дело. Но такое положение дел устраивало кого угодно, только не Эмерсона. Тем более что ему нужно везти с собой свои орудия труда. Лететь в самолете с ними никак нельзя. Их обязательно надо перевозить автотранспортом. В специально оборудованном фургоне. И Эмерсон чертовски не любил оставлять такой фургон на общей автомобильной стоянке. Где какой-нибудь идиот может случайно в него врезаться. Или попытается угнать. А вдруг ему в голову взбредет поинтересоваться: что там такое лежит? А это значит, надо тщательно рассчитывать время пути. Ставить будильник. Чтобы вовремя проснуться, встать и уехать, не важно, насколько рано.
По мере того как развивался бизнес, рос объем работ, связанных с ранними подъемами и выездами, и Эмерсон подбирал для этого все новых людей. Но только тех, кому всецело доверял. Однако иногда он был не прочь и сам выполнить какую-нибудь тяжелую работенку. Особенно когда она
