её стоны.

После этого никто из нас не произносит ни слова. Больше нечего сказать.

И впервые за много лет я засыпаю.

Глава 18

Эдди

Четыре года и одиннадцать месяцев назад

— Эддисон! Сюда! Подпишешь мою футболку? Боже мой, это действительно она!

Я улавливаю обрывки слов из толпы, которая выстроилась у заднего выхода со стадиона. Я машу рукой и улыбаюсь, окружённая телохранителями, но осознаю, что меня фотографируют. На мне огромные солнцезащитные очки, которые скрывают мои покрасневшие глаза и тёмные круги со вчерашнего вечера. Хотела бы я сказать, что была на вечеринке, но это не так. Я чувствовала себя дерьмово и винила себя за то, что не сказала Хендриксу того, что должна была сказать перед его уходом.

«И теперь я, возможно, никогда больше его не увижу». Эта мысль приходит мне в голову и останавливает меня на полпути.

— Мисс Стоун, — говорит один из телохранителей, беря меня за руку. — Вы в порядке?

— Да, — киваю я. — Я просто устала от шоу.

— Эддисон Стоун, ты с кем-нибудь встречаешься? — кто-то кричит, скорее всего, репортёр, и я поворачиваюсь в направлении голоса. Толпа приветствует меня в ответ, а затем я мельком вижу его.

Хендрикс, стоящий там, посреди толпы, одаривает меня той же дерзкой ухмылкой, что и всегда.

Когда я моргаю, это не он. Это просто кто-то отдалённо напоминающий Хендрикса.

— Мисс Стоун, вы в порядке? — спрашивает телохранитель. — Нам действительно пора сажать вас в машину.

— Да. Да, я в порядке, — тупо отвечаю я. — Конечно. В машину.

— Вы хотели остановиться, чтобы что-то кому-то подписать? — спрашивает он.

— Нет, — я качаю головой. — Здесь нет ничего, что я хотела бы увидеть.

* * *

Наши дни

Я просыпаюсь от солнечного света, струящегося сквозь окна спальни, и закрываю глаза, натягивая одеяло на грудь и глубже зарываясь носом в его тепло. Затем я понимаю, что причина, по которой мне тепло, не в одеялах. Это Хендрикс, его руки обвиты вокруг моей талии, а лицо уткнулось мне в затылок.

Страх сжимает мою грудь, пока я лежу рядом с ним, не двигаясь. Чёрт.

Я переспала с Хендриксом.

Моим телохранителем.

Моим сводным братом.

Под крышей моих родителей.

Пункт о морали в моём контракте.

Мысли проносятся в моей голове, как дробовик, одна за другой, и с каждой новой мыслью во мне нарастает чувство паники. Моё сердце бешено колотится в груди, так громко, что я слышу его в ушах.

Чёрт. Что я наделала?

То, что я только что сделала с Хендриксом, тоже всплывает у меня в голове. Только это образы, как будто смотришь кинокадр.

Хендрикс уткнулся лицом мне между ног.

Член Хендрикса у меня во рту.

Хендрикс толкается во мне, когда поднимает мои руки над головой.

Жар пробегает по моему телу при мысли о том, что произошло между нами, и это вызывает у меня приступ клаустрофобии. Хендрикс что-то бормочет во сне, и когда крепче прижимает меня к себе, я вырываюсь из его объятий и практически бегу в ванную. Брызгая водой на лицо, я впадаю в панику. Я должна выпроводить отсюда Хендрикса, пока нас не застукали родители.

Я стою у раковины, глубоко вдыхаю и выдыхаю, и считаю до семи. Счастливое число семь, напоминаю я себе. Я считаю до семисот семидесяти семи, прежде чем достаточно успокаиваюсь, чтобы вернуться.

Хендрикс проснулся и сидит на краю кровати, уже в джинсах.

— Ты выскочила из постели, как летучая мышь из ада, — тихо говорит он, глядя на меня обвиняюще, и мне кажется, что вижу разочарование в его глазах.

— Мне нужно было пописать, — вру я. Я не знаю, что сказать. Я не продумала сценарий на следующее утро. Не должно быть неловкой ситуации на следующее утро, не с Хендриксом. Он не должен быть похож на какую-то случайную связь, на то, чтобы на следующий день опозориться и забыть о том, что когда-либо происходило, но именно так он смотрит на меня прямо сейчас. Мне кажется, он взирает на меня с сожалением в глазах, и я сжимаю челюсти, пытаясь подавить своё разочарование. — Тебе следует убраться отсюда, пока наши родители или кто-то ещё тебя не застукал.

Хендрикс встаёт, и я проглатываю комок в горле, когда он пересекает комнату и обнимает меня за талию.

— Или мы могли бы просто сказать «к чёрту всё» и сделать это снова.

Я хочу сказать «да». Я хочу отбросить всё в сторону — все свои тревоги и озабоченности по поводу того, что может случиться. Я хочу закрыть дверь и отгородиться от внешнего мира.

Но я этого не говорю. Я ничего не говорю, и Хендрикс тяжело выдыхает и пожимает плечами.

— Да, я так и думал. Послушай, не из-за чего переживать. Я улизну отсюда, и никто меня не поймает. В этом нет ничего страшного. Как будто этого никогда не было.

— Хендрикс, я… — начинаю я, но он уже у двери, приоткрывает её, и я затаиваю дыхание, наблюдая, как он высовывает голову за дверь, а затем исчезает. Я закрываю за ним дверь и опускаюсь обратно на кровать, когда в мой разум начинают закрадываться сомнения.

Как будто этого никогда не было.

* * *

— Я знаю, ты сказала по телефону, что тебе нездоровится, — говорит Грейс, держа в руках пакет с продуктами. — Итак, я принесла куриный суп и фильм и… Эй, ты не выглядишь больной. Боже мой, ты что, отшила меня?

Чёрт. Попалась.

Я бросаю взгляд вдоль коридора в направлении комнаты Хендрикса и его закрытой двери. Как только мы вернулись из дома наших родителей, после неловко долгой и молчаливой поездки сюда, я притворилась, что у меня болит голова, и заперлась в своей комнате, вяло просматривая Интернет и читая статьи в таблоидах о моих друзьях. Отстойно, я знаю.

Я должна поговорить с Хендриксом о том, что произошло. Но что мне сказать? Кажется, он не против вести себя так, будто ничего не случилось.

— Я не отшивала тебя, — вру я. — Вчера вечером мы ездили к маме.

— О, боже, — стонет Грейс. — Я стараюсь держаться подальше от этого места, насколько это возможно. Не говори больше ни слова. Я всё понимаю.

— Я просто устала, — говорю я, забирая у неё сумку, когда она заходит внутрь. — Где Брейди?

— Маме нужен спокойный вечер, — отвечает она. — В музее науки сегодня допоздна открыта выставка, и Роджер ведёт его на неё посмотреть. И я подумала, что для разнообразия могла бы зайти и поговорить с человеком,