Шрифт:
Закладка:
— Я не врач.
— Больной?
— Нет.
— Кто вы? Зачем вы тут?
— Я, не знаю, как сказать… я здесь из-за женщины.
— Вы любите?
— Да.
— Это прекрасно. Это, то, ради чего стоит жить. То ради чего стоит прийти в мир. И то ради чего стоит умереть. — Дашка показалась в начале коридора. Я помахал ей. — Это она? — Она посмотрела на приближающуюся Дашку.
— Да.
— Вам повезло. Не потеряйте свою любовь.
Дашка подошла с санитаром.
— Вот, — Сказала она ему. — Нужно отвезти её на второе отделение. — Он кивнул и покатил каталку, к дверям.
— Пошли. — Сказала Дашка.
Мы прошли сквозь наполненный коридор, вышли на улицу, и пошли за жёлтыми фонарями, оставляя позади, здание наполненное болью и страданиями. И чем дальше мы отходили от больницы, тем тише и спокойнее становился вечер. Мы шли медленно, нога за ногу, по улице насыщенной ароматом цветущих яблонь. Дашка смотрела себе под ноги, и казалось, не видела ничего, кроме мокрого асфальта, на котором местами блестели лужи. Я шёл рядом и думал о той старушке, что встретил в больнице. Я хотел, расспросить Дашку о ней, но не знал, как начать. Дашка не любила говорить о работе. И сейчас, когда она отрешилась от своих служебных обязанностей, и как мне показалось, думала о чём-то постороннем, я не мог завести этот разговор. Но Дашка сама, завела его.
— Как тебе наш приёмный покой?
— Покой, это, пожалуй, не про него.
— Да, покой там редкий гость. — Сказала она, потом подумала и спросила. — Не страшно было?
— Немного. Особенно, когда ты меня оставила одного со старушкой. Почему её везла ты? Разве это входит в твои обязанности?
— Людей не хватает. Не идти же ей самой.
— Да, думаю, это для неё было бы невыполнимой задачей. Кстати, а что с ней?
— Ничего.
— Как ничего, она еле жива.
— В том, то и дело.
— Неизвестная болезнь?
— Болезнь, как раз таки известная. Только вот лечения от неё пока не придумали.
— Что ж это за болезнь такая?
— Старость. Есть такое заболевание. Неизлечимо, и неминуемо. — Дашка задумалась, потом спросила. — Что она тебе рассказывала. Вы так активно беседовали.
— Не знаю, что-то о любви, о возвращении домой. О смерти. Я не совсем понял.
— Их трудно понять.
— Кого?
— Тех, кто стоит на пороге. Они всегда говорят о чём-то очень, важном, вот только понять нам их трудно. Мы с ними, находимся по разные стороны границы. Они уже почти там, а мы ещё здесь. Мы слышим запахи цветущих яблонь, а они слышат, что-то иное, что нашему восприятию, пока неподвластно. — Подул ветерок, и белые лепестки медленно полетели вниз. — Ну, вот и прошла пара цветения. — Грустно сказала Дашка. — Как быстро летит время. Скоро появятся плоды, потом они созреют, и осень стрясёт их с ветвей. Не успеешь оглянуться, а за порогом уже зима. — Дашка замолчала, и снова задумалась. На её лбу появились две маленькие морщинки. Когда она успела так повзрослеть? — Думал я глядя на неё. — Ещё утром, она была совсем другой. А сейчас передо мной совсем иная Дашка. Не Дашка, а Дарья Михайловна. — Усмехнулся я. Интересно, а я, остался прежним? — Я заглянул в лужу, под ногами. Из лужи смотрел всё тот же я, с взъерошенными волосами, и с небритым лицом, только глаза были не мои, они были серьёзными, и кажется, о чём то думали. Я попытался понять, о чём они думают. Они посмотрели на Дашку. На белые яблочные лепестки, украсившие Дашкины волосы, и я понял, что вот она моя Дашка, сейчас стоит передо мной. А завтра? Где она будет завтра? А я, где буду я? И что нужно сделать, что бы она всегда была рядом? Вдруг небо вспыхнуло, и раскатистый гром рассыпался по всему небу. Я схватил Дашку за руку, и крепко сжал её.
— Ты чего? — Спросила она.
— Выходи за меня. — Снова вспышка, и гром.
— Ты серьёзно?
— Да! — Прокричал я сквозь небесную канонаду.
— Хорошо. Я подумаю. — Листья над нами зашелестели, и первые крупные капли стали падать, разбиваясь об асфальт. — Бежим. — Крикнула Дашка, и мы побежали, выплёскивая фонари из луж.
Время, интересное явление. Сначала, кажется, что его много, а потом его не хватает. При этом эти два события, на первый взгляд, совершенно не связанны между собой. Но это только на первый взгляд. Связь начинаешь замечать, только когда определённый жизненный этап пройден, и ты понимаешь, что эта страница перевёрнута. Сдана в архив памяти. И никогда больше не вернётся для того, что бы, что то изменить в ней. Но это будет потом. А пока, мы с Дашкой, уже год как живём вместе. Впрочем, мы и раньше жили вместе, но это было не постоянно, так сказать от случая к случаю. Теперь же у нас всё серьёзно. Теперь мы всё время вместе. Расстаёмся только когда уходим на работу. А работаем мы в разных местах. Ну, или иногда когда Дашка уходит к подругам, а я к друзьям. Правда сейчас это случается гораздо реже, чем раньше. В конце концов, мы всё равно возвращаемся домой, друг к другу. У нас общий бюджет и общие проблемы. Радости у нас, кстати, тоже общие. Свободное время, мы проводим вместе. Ходим куда ни-будь, или проводим вечер дома, занимаясь каждый своим делом. Это — называется семья.
Я, когда мы дома, особо ничем не занимаюсь. А у Дашки, важная миссия. Она занимается моим воспитанием. Правда, я отношусь к этому скептически. Я говорю Дашке так. — Что выросло, то выросло. И ничего с этим уже не поделаешь. Но Дашка упорная, её не переубедишь. Потому, на этой почве у нас иногда возникают противоречия. Например, ей не нравиться, что я всё время разбрасываю свои вещи. — Это не порядок. — Говорит она. — Безалаберность. — Слово то, какое выдумала. А я считаю, что разбросанные вещи это и есть проявление порядка, только в иной форме. Вселенная говорю я ей, разнообразна. И нужно принимать её такой, какая она есть. А не пытаться подстричь её как кусты в парке. Она этого не потерпит, и жестоко отомстит. Но Дашка считает иначе. И упорно стремиться меня переделать. И это Дашкино стремление к наведению порядка во всём, меня ужасно раздражает. В конце концов, я вышел из того возраста, когда мной можно понукать. Я не хочу складывать вещи аккуратно. Мне нравиться бросать их там, где я их снял. И я не понимаю, зачем нужно бежать
