Шрифт:
Закладка:
Ш.-ст. Однако, по всему, он почитает себя отменным литератором.
Капитан Д. О да. Как и многие другие. Я не включаю сюда юного С. и маркиза Д. В их сочинениях есть мысль и поэзия. Он же пустой бахвал.
Юный С. Джентльмены, вы излишне к нему суровы! Позволю себе совершенно с вами не согласиться.
Б.-мл. Во-первых, юный С., вам покровительствуют его отец и брат, потому-то вы и…
Ш.-мл. О, сэр, избавьте нас от ваших первых, вторых и третьих!
Б.-мл. Позвольте, сэр, ни одна статья закона не дает вам оснований меня прерывать. А посему…
Лорд Л. Друзья, друзья, не ссорьтесь.
Капитан Д. А что вы думаете о нем самом?
Лорд Л. Приятный, хоть и глуповатый юноша.
Ш.-мл. Приятный? Разве он поминутно не лезет в свары? Не я ли видел его…
Нед Л. Зайдите во дворец и пригласите его поучаствовать в драке – разве он не согласится тут же с превеликой охотой?
Ш.-мл. Я убежден, сэр, что вы несколько сгущаете краски.
Капитан Д. Ничуть. Я сам не раз наблюдал его за подобным и даже хуже. А вы что о нем скажете, капитан Б.?
Я. Увы, я не слишком доброго о нем мнения и считаю, что он глуп и бестактен до чрезвычайности, хоть и не лишен малой толики дарования.
Капитан Д. Я убежден, что в нем нет и капли дарований. Он завистлив, тщеславен и лжив. Добавьте к этому глупость и пустозвонство – и получите то, что я о нем думаю.
Тут гости начали расходиться, ибо время близилось к полуночи. Я отправился домой, рассуждая о том, что можно назвать общественным вердиктом по поводу Чарлза Уэлсли.
Глава 4
Итак, Чарлз Уэлсли, я изложил вам мнение, мое и общественное, о вашей особе. Я беспристрастно рассмотрел вашу последнюю книгу. Я указал на ваши ошибки. Я разоблачил вашу ложь. И теперь, без всякой злобы или иронии, я даю вам совет: примите все это к сведению и постарайтесь исправиться!
До сего дня вы были легкомысленны до крайности, и никто, даже отец, не старался положить конец вашим своевольным выходкам. Таким образом вы (надеюсь, невольно) поставили под угрозу свою будущность. Если вы, Чарлз, станете вести себя с приличествующим вам рассудительным достоинством, вы еще можете достичь величия и благосостояния. Если же вы будете и впредь идти по избранному пути, вас вскоре постигнут нищета, позор и все сопутствующие бедствия. Очутившись в океане человеческого бытия без компаса и без якоря, вы неизбежно угодите в тюрьму или окончите свои дни изгоем людского общества.
Капитан Дж. Бутон
ТРУДЫ ДЖ. БУТОНА
«Трактат о политической экономии»
в 3 томах ин-кварто
3 фунта 3 шиллинга
«О четырех стихиях»
10 томов ин-кварто
10 фунтов 10 шиллингов
Зеленый карлик[30]
История в прошедшем времени
В свете слышен глухой ропот протеста по случаю моего затянувшегося глубокого и, добавлю, поистине зловещего молчания.
– Что, – вопрошает читающая публика, стоя посреди рыночной площади в сером чепце и рваной юбке – точная копия современного синего чулка, – что такое случилось с лордом Чарлзом? Он вконец изничтожен нападками литературного капитана?[31] Ужели добрый гений и писательская мания его покинули? Носится ли он, играя в чехарду, по Лунным горам или – горестная мысль! – беспомощный, простерся на одре мучительной болезни?
С грустью вынужден ответить, что верно последнее предположение – или, скорее, было верно до недавнего времени. Я болел, болел тяжело. Я переносил неописуемые страдания, проистекающие главным образом от ужасных целебных процедур. Меня варили заживо в так называемой горячей ванне, затем поджаривали у медленного огня и, наконец, беспощадно морили голодом. За подтверждением обращайтесь к миссис Кухарке во дворец Ватерлоо, что расположен в предместьях славного города Витрополя. Как я пережил такое лечение и сколь крепка моя конституция, позволившая выйти с победой из тяжкого испытания, – то неведомо и мудрецам. Даже когда мои ввалившиеся щеки вновь отчасти обрели присущий им румянец, меня еще долго держали взаперти в комнате экономки, не давали ни пера, ни чернил с бумагою, диету же мою составляли рисовая кашка, саго, рагу из улиток, хлебная тюря, тушеные тараканы, молочный суп и жареные мыши.
Не могу выразить, какой восторг охватил меня, когда однажды в солнечный летний денек, в два часа пополудни госпожа Кухарка объявила, что по случаю хорошей погоды мне дозволяется совершить небольшую прогулку. Десяти минут хватило мне, дабы облачиться в новый, весьма недурной костюм и смыть с лица и рук всю грязь, скопившуюся, пока Земля семь раз свершила оборот вокруг своей оси.
Исполнив сии необходимые действия, я вышел из дома в шляпе с пером и в кавалерийском плаще. Никогда прежде не ощущал я так остро всей радости свободы! На раскаленной мостовой мне дышалось легко и привольно, будто в росистой прохладе благоуханного вечера где-нибудь в лесной тиши. Ни единое дерево не заслоняло меня заботливыми ветвями от беспощадного солнца, но я и не нуждался в таком укрытии. Медленно, хотя и твердым шагом, продвигался я в тени домов и лавок. Вдруг за поворотом предо мною открылось текучее, вечно свежее море. Я испытал обман чувств, подобный тому, что происходит с несчастными, страдающими от болезни под названием «тропическая лихорадка»: зеленые волны представились мне бескрайней равниной, пенные гребни – белыми цветами на нежной весенней травке, лес корабельных мачт мое взбудораженное воображение преобразило в рощу высоких, стройных деревьев, а мелкие суденышки приняли обличье коров и овец, отдыхающих под их благодатной сенью.
Походка моя вновь обрела присущую ей упругость, но вскоре ослабевшие колени начали подгибаться под тяжестью тела. Не в состоянии двигаться далее, я начал озираться в поисках места, где можно присесть и отдохнуть, пока силы мои не будут un peu retabli[32].
Я находился на обветшалом перекресте, что носит несколько напыщенное название Кваксминской площади и где обитают Бутон, Гиффорд, Лавдаст и еще два десятка чудаковатых старых антикваров. У первого из вышеупомянутых я и решился искать пристанища – как по причине тесной с ним дружбы, так и благодаря приличному сравнительно с другими состоянию его дома.
В самом деле, жилище Бутона никак не назовешь неудобным или неприглядным. Снаружи дом выглядит весьма почтенно и недавно был крайне бережно отремонтирован (шаг, вызвавший почти единодушное осуждение соседей); также и внутреннее убранство отменно хорошо.
Я постучал в дверь. Мне открыл старый лакей, увенчанный почтенными сединами. В
