множественные шрамы. Его силуэт показался смутно знакомым. Да и само место, надо сказать, выглядело весьма узнаваемым. Он определенно бывал тут раньше. Да, верно, по краям поляны возвышались два резных тотема из камня и дерева, какие его род ставит на могилах своих предков. И тут фигура обернулась. Он едва не ахнул от удивления — перед ним, задумчиво сложив руки за спиной, стоял отец. Он глядел на юношу спокойным, уверенным, почти безразличным взглядом, словно на досадную помеху, бесцеремонно прервавшую ход его размышлений. В неуверенности принц отшатнулся назад, и тут по всему периметру поляны вспыхнуло пламя. Деревья, точно сухие прутики, полыхнули живыми факелами, наполнив место душным жаром. Пути назад был отрезан. Отец оторвался от своих размышлений и шагнул навстречу. Прекрасно помня, как король не любит, когда ему мешают, юноша попятился назад, но в его спину уперлось что-то твердое и холодное. Испуганно обернувшись, он выронил оружие и рухнул на землю. Позади, в мрачном молчании, возвышались два мертвеца. Их одежда, истлевшая и ветхая, висела лохмотьями. Безжизненные лица наполовину разложились, сквозь шматы гнилой плоти проступали кости. Пустые глазницы молчаливо и с укором взирали на него. В руках покойники сжимали длинные копья. И хотя определить их личность и даже примерный возраст не представлялось возможным, он твердо знал — перед ним его старшие братья. Те самые, что погибли от руки узурпатора в тот роковой Билльтейн. Те самые, с которыми он, никогда не видев их вживую, вынужден был всю жизнь соревноваться. Зрелище было воистину жуткое, и в ужасе юноша пополз назад, но почуял спиной обжигающий взгляд родителя. Развернувшись, он встретился глазами с отцом. Тот грозно нависал над ним, на волевом, суровом лице играли отсветы пламени, придавая ему еще более зловещий вид. В руках короля покоилось ритуальное копье. Отец занес над ним оружие, и длинная черная тень накрыла горе-охотника, в мгновение ока превратившегося в добычу.

— Ты не достоин! — зычно проревел король, приготовившись нанести решающий удар, и пламя подхватило приговор, разлив его в воздухе трескающим эхом.

— Нет, умоляю, не надо! — только и сумел проскулить он, отворачиваясь и закрывая лицо руками, но никакая сила не способна была остановить настигший его рок.

С пугающим свистом жало копья устремилось на жертву, и боль, пронзающая, всепоглощающая, пропитала его насквозь.

Он открыл глаза. Да, с удивлением он обнаружил, что теперь между открытыми и закрытыми глазами есть разница. Тьма предала его, отторгла и выбросила, как ребенок выбрасывает надоевшую игрушку. Он снова остался один. Теперь его взору предстало величественное темно-синее небо, наполненное мириадами звезд. Краешки небосвода понемногу светлели, приобретая приятный перламутрово-розовый оттенок. Он попытался повернуть голову, чтобы осмотреться. Мышцы едва слушались, и лишь после долгих попыток ему удалось разглядеть хоть что-то. Похоже, он лежал на пляже — всюду, насколько позволяли видеть глаза, простиралась песчаная отмель, а откуда-то спереди, совсем близко, доносился легкий плеск воды. Подле него, буквально на расстоянии вытянутой руки, высился корпус вытащенной на песок лодки. Может, это на ней он приплыл сюда? Но зачем? А может, это всего лишь сон, очередная игра, из которой невозможно выйти победителем?

“Могу ли мертвые видеть сны?” — пронеслась в голове странная мысль, в то же время показавшаяся смутно знакомой.

На нос лодки приземлился здоровенный черный ворон. Его оперение красиво отливало металлом, пышный ворот стоял торчком. Некоторое время птица молча разглядывала его черными бусинами глаз, а затем, громко каркнув, спорхнула вниз, на влажный песок. К немалому удивлению юноши, крылья ворона растянулись и удлинились, превращаясь в полы роскошного платья из черного шелка, обшитого перьями, и перед ним предстала молодая женщина, столь же прекрасная, сколь холодная и отталкивающая. Ее волосы сплетались во множество небольших кос, на алебастровой шее виднелась бархотка с серебряной подвеской в виде гадюки. Она сладко потянулась, разминая плечи, но в этом движении была не величественная грация кошки или волчицы, а, скорее, пластичность змеи, гипнотизирующей жертву перед прыжком. Девушка направилась к нему, и когда она шла, косы на ее голове слегка колыхались, напоминая клубок шевелящихся змей.

Приблизившись, она нависла ним, с ленивым интересом разглядывая растянувшееся на песке тело. От нее веяло мертвым холодом, но как он ни старался, не мог пошевелить и пальцем. Оставалось лишь наблюдать.

— Бедный, бедный маленький птенчик, — прошелестела она с наигранным состраданием. — Похоже, он умирает.

— Ты… — с немалым трудом просипел он плохо слушающимися губами. — Ты… все… подстроила… с самого… начала…

— Это было несложно, — улыбнулась девушка, и улыбка эта сочилась ядом. — Вы, мужчины, такие предсказуемые.

Она вальяжно обошла его по кругу и, остановившись, продолжила:

— Все было продумано до мельчайших деталей, — она говорила, слегка растягивая шипящие, что придавало ей еще больше сходства со змеей на ее эмблеме — Оставалась лишь одна вакантная роль — наживка. И ты, — девушка картинно указала на него пальцем, — справился просто блестяще.

Описав еще один круг, она встала подле лодки.

— Правда, в финале события приняли несколько… неожиданный оборот, — ее взгляд скользнул по содержимому шлюпки, и тогда из голоса исчезла фальшивая игривость и проступили холодные, металлические нотки. — Но я припасла кое-что как раз на такой случай.

С этими словами она вынула из рукава платья небольшой стеклянный флакон, наполненный густой темно-зеленой жидкостью. В его голове моментально промелькнула коса черного рыцаря, мерцающая в свете факелов тусклым маслянистым блеском.

— Яд… — сдавленно проговорил юноша, — Лезвие было… отравлено…

— Всегда нужно иметь козырь в рукаве, — мягко отозвалась девушка с прежней поддельной ласковостью. — Ты и так спутал мне карты. Но теперь, — она слегка улыбнулась, и от этой улыбки у него по спине пробежали мурашки, — твоя карта бита.

— Прощай, глупый мальчишка, — добавила она после небольшой паузы, стоя к нему спиной. — Как видишь, принц ты или нет, перед ликом смерти все равны. Быть может, теперь ты будешь помнить о хороших манерах, хотя бы на том свете.

Он хотел догнать ее, схватить, придушить голыми руками, выпросить противоядие. Он хотел сделать хоть что-то, хоть как-то пошевелиться, но тело решительно отказывалось подчиняться. От осознания собственной беспомощности и близости неминуемой участи он попытался завыть, но смог лишь глухо стонать, слегка вертя головой из стороны в сторону. Краем глаза он заметил крупного ворона, взмывшего в небо и растворившегося в предрассветных сумерках. Так он и лежал, бессильный, обездвиженный и обреченный умереть на безымянном пляже у никому неизвестного берега. Небо меж тем все светлело, приобретая мягкие, пастельные тона. Грудь ему словно зажали в тиски, дышать с каждым разом становилось все труднее.

— Тристан!

Это