Шестьдесят дней минули с тех пор как доктор скинул карты на стол, обнажив старший флэш, которой моей парой пар было ни за что не побить. Зато и узнал я за пару месяцев немало. Показанный мне кусочек мозаики хоть и не поражал воображение, но впечатление производил положительное — люди ни много ни мало планировали изменить жизнь. Страны. Оставшись при этом в живых при жестком противодействии старой аристократии любым подобным веяниям. Действительно, как же еще использовать полученные из другого мира знания, как не попытаться применить их на практике. А для этого нужны были структуры. Сетевые. И все это в условиях приближающегося экономического и социального коллапса. Ну не сейчас все рухнет, допустим. Лет десять, по всем расчетам еще есть. Вот только дальше-то что? Причем, как сказал интересный дядечка из мира того по фамилии Салтыков-Щедрин, просвещение следует внедрять умеренно, по возможности избегая кровопролития.

Пусть так. Видит Всевышний, мы стараемся.

И уровень заинтересованных лиц впечатлял. Пусть прямо никто ничего не говорил, но тут подумал, здесь чуток сопоставил. А еще я пока жив и здоров, между прочим, что, с одно стороны, радует, а с другой… Это тоже говорит о многом!

"Остановись! Заглуши двигатель!". Коротко и ясно. Сколько раз встречал я такие таблички на заводских воротах "там". А бывало, что и бульдозерами сносил в те года, когда слова "рейдерский захват" регулярно звучали по ТВ.

— Тормози перед КПП. — Попросил я.

Тяжелые автомобили остановились напротив заводских ворот, за которыми волновалось людское море. Прям как тюрьма, в самом деле. Даже "колючку" накрутить по периметру не забыли. Осталось только вышки поставить, да надпись "Труд освобождает"[1] сообразить…

— Куда?! — грозно потребовал нервничающий охранник, подбегая к нашему кортежу вместе с несколькими товарищами.

Разве что дубинкой над головой не размахивал. Я спокойно шагнул на улицу. Не первая подобная беседа. Тут же распахнулась передняя пассажирская дверь, откуда грузно вывалился Винни в добротном, но слегка великоватом пальто. Возможно, оно было слегка жарковато для начала сентября. Зато вполне неплохо скрывало "папашу" с коробчатым магазином. Сколько сил мне пришлось потратить, чтобы достать хотя бы пару таких. А то "барабанов" — сколько угодно, а вот более пригодных для скрытого ношения "рожков"… Сзади хлопнула вторая дверь. Можно не оборачиваться — это Кот. В таком же слегка мешковатом пальто, только чуть более темным по сравнению со своим огромным другом. Второй магазин я отдал ему. Остальные пока остались на местах.

Охранники встали как вкопанные. Не такие уж и придурки, чтобы не сообразить, что кроется под не по сезону теплой одежкой. Да и нас тут если не знали, то вполне догадывались, зачем мы прибыли.

— Не велено, господа. Понимаете…

— Понимаем, — кивнул головой я в сторону бунтующих демонстрантов. — Но нам надо.

— Помилуйте, господин, у меня дочка!..

— Какой я тебе господин, — слегка раздосадовано сплевываю я. — Думай, чего говоришь, мужик… Ладно, команда у тебя какая?

— Никого не впускать!

Я почесал в затылке. Ну не класть же их прямо здесь во имя рабочей солидарности. Нет, конечно, и такое случалось… С более агрессивными представителями. Но там речь шла скорее о представителях родовых СБ, а не о простых охранниках. Да и "инцеденты", коих и было-то всего пару, случались когда кое-кто решил попробовать нас на зуб. И то практически без жертв.

— А выпускать? — Поинтересовался я.

— Да за ради всего святого! — Мужик аж перекрестился.

— Понял. — Еще раз кивнул сам себе головой я, жестом руки обозначая конец разговора.

Краем глаза замечаю прибытие еще одного "представителя" от местных "профсоюзов" — Карла Фридриховича Берга. Этого пропустили без каких-либо проблем. Кто бы усомнился, что этот не в меру болтливый, но совершенно не дельный господин гостем будет желанным для хозяев не самого маленького заводика, рассоложенного у нас в районе. Глава Ассоциации трудящихся. По двадцать процентов вычитается ежемесячно с каждого из рабочих в пользу сего объединения. Толку от него было чуть — никаких спорных вопросов они не решали, а вот когда требовалось увеличить норму выработки или заставить людей работать сверх ранее оговоренного графика, сии господа возникали словно из воздуха, "сбивая" процент с тридцати до пятнадцати сверх плана, например, или договариваясь о выделении хотя бы одного выходного в неделю. Все это выдавалось за огромную заслугу Ассоциации. Короче, все было как в том "светлом будущем", когда сети поднимали цены на треть, после чего пятую часть скидывали в качестве скидки и подобное непотребство выставляли как аттракцион невиданной щедрости. Деньги же, отчисляемые с рабочих зарплат возвращались обратно владельцам, крохой малой, оседающей в карманах Бергмана и его товарищей. Грабеж. На ровном месте. Впрочем, даже этих крох, что были положены господам из Ассоциации, вполне хватило на роскошные "Мерседесы" и самый что ни на есть непролетарский образ жизни.

— Будем вмешиваться? — Прогудел Винни.

— Неа, — усмехнулся я. — Пусть погутарят. Потом и наш черед настанет. Правда, как бы Кареевы нам не устроили…

— Что? — удивляется Кот. — А разве?!..

— Старшая ветвь, — просто объясняю я. — Именно им принадлежит большая часть предприятий района, и почти все частные лавочки платят им дань за право работать на их земле.

— А как же?!…

— Ох, Котяра, не твое это — политика! — Только и остается вздыхать мне. — Род отделил младшую ветвь. Изгоев, если помнишь. Там ой какие непростые взаимоотношения! Но все это сделано вовсе не для того, чтобы лишить себя ресурсов. Это страховка такая. Если "старшие" проиграют, то Изгой заслужит право на Фамилию и манор[2]. Это вопрос выживания рода. Однако до развязки будь уверен, что две ветви едва ли не худшие враги.