здесь! – рявкнул отец. Я и не собирался никуда идти. Отца не было очень долго, а когда он вернулся, то начал ругаться: – Сука! Я должен поговорить с менеджером. Это мои деньги. Я вправе забрать их все, когда мне захочется, и никакая мелкая высокомерная сучка меня не остановит!

Потом мы свернули в переулок и притормозили рядом с другим зданием. На улицу выходила дверь, а рядом висела медная табличка:

СТОМАТОЛОГИЧЕСКИЙ КАБИНЕТ ГЛЕНДЕЙЛ

ТЕЛ. 809915

КОНОР ГИРИ

БАК. СТОМАТ. Н.

ХИРУРГ-СТОМАТОЛОГ

Здесь работал мой отец. Я хотел пойти с ним, но он приказал мне оставаться в машине. Через несколько минут он вышел с какими-то папками и сертификатом в рамочке. Он вскрыл рамку, выбросил ее в сад рядом с соседним домом, свернул сертификат, открыл багажник и положил его в чемодан. Я не задавал никаких вопросов.

Мы съехали с тротуара и свернули с главной дороги к набережной. Отец припарковал машину у пирса, и мы вышли. Чайки нарезали круги прямо над нашими головами. Он достал из кармана шляпу и надел очки. И то и другое я видел впервые.

– Поехали в Англию, – сказал он, – а потом подумаем, как достать паспорта.

Пока мы шли, отец улыбался и кивал почти всем прохожим, даже женщинам, и каждый раз опускал шляпу чуть ниже. За десять минут мы дошли до пассажирского порта и встали в очередь. Я хотел встать подальше, чтобы никого не коснуться, но он притянул меня к себе и схватил за руку. Когда подошла наша очередь, отец купил нам два билета второго класса до Холихеда. Из учебников по географии я знал, что Холихед находится в Уэльсе. Но я не собирался спорить с отцом. Он был слишком напряжен. У меня уже болела рука от его хватки, и он крепко сжимал челюсть.

По идее, мне стоило быть в восторге. Мы ехали за границу, в первый раз! Но настроение было совсем не праздничное. Мы убегали. Но надолго ли? И от кого мы бежали? Почему отец не хотел сообщить об ограблении полицейским? Отец всегда насмехался над ними по телевизору. Мы смотрели «Полицейский патруль» каждую неделю, и отец всегда смеялся и называл их «некомпетентными ленивыми дураками». Я пытался что-то понять, но у меня в голове была полная каша. Мы сели на корабль и поднялись по какому-то бесконечному количеству ступенек, пока наконец не оказались наверху, на палубе.

– Как называется этот город?

– Дун-Лэаре. Полюбуйся на Ирландию хорошенько, сынок, мы еще очень не скоро увидим ее снова. – Весь его гнев куда-то пропал, и я заметил блеск в глазах отца за прозрачными стеклами очков. Он что, сейчас заплачет? Как девчонка?

На палубе было жутко холодно – стояла середина марта. Остальные пассажиры уже набились внутрь. Наконец зазвучала береговая сирена, и корабль вышел из порта – сначала медленно, а потом все сильнее набирая скорость и вырываясь из распростертых рук гранитных пирсов, которые как будто сами выталкивали нас в море.

– Мы отправляемся в собственную одиссею, – сказал отец с грустью в голосе.

– Пап. – Теперь, когда его ярость утихла, я был готов задать все свои вопросы. – Я не понимаю, что происходит. Почему мы уезжаем, и так внезапно?

Он уронил голову в ладони.

– Мы должны. Больше нам ничего не остается. Тот грабитель… Если он все-таки скажет кому-нибудь ее имя, то за тобой придут и заберут. Они схватят тебя, и ты умрешь. Я делаю это для тебя.

– Но почему они должны меня забрать?

– Она абсолютно сумасшедшая, думает, будто я похитил ее. Думаешь, грабитель никому не расскажет? Полиция может поверить ей или мне, но одно я знаю наверняка – если они захотят тебя забрать, я не сумею им помешать, а на такой риск идти нельзя. Мы убегаем, чтобы спасти твою жизнь. Твое заболевание настолько редкое, что большинство людей просто не в состоянии в него поверить или понять. Помнишь, я показывал фото «мальчика из пузыря»? Этим все закончится, если повезет и они сразу тебя не убьют.

Он опустил очки и посмотрел мне прямо в глаза.

– Понимаешь?

– Понимаю, – тоскливо ответил я. Я помнил историю «мальчика из пузыря». Он был на пару лет младше меня и так сильно болел, что его мог убить даже воздух, так что он всю жизнь провел в больничной палате. Отец сказал, у меня похожая болезнь, только моя смерть будет гораздо мучительнее, если я заражусь. Отец настолько меня любил, что готов был бежать ради спасения моей жизни.

– Но когда они поймут, что она безумна и опасна, мы сможем вернуться домой?

– Возможно, пришло время расширить наши горизонты. Ты разве не хочешь посмотреть мир?

Я с энтузиазмом закивал.

– Хороший мальчик. Теперь, может, спустимся и чего-нибудь поедим? Мы сегодня не ужинали. Держись поближе ко мне.

Я не помню, сколько мы плыли. Может, часа три? Я уже очень устал, когда мы переправились, но отец сказал, что нам нужно сесть в автобус до Лондона. Мы долго ждали на холодной автобусной остановке, переминаясь с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. Я слишком устал, чтобы особо бурно на что-то реагировать. Я первый раз ехал в автобусе. Я немножко оживился, когда мы поднялись на второй этаж по крутым ступенькам. Мы заняли места в середине автобуса. Но было слишком темно, чтобы увидеть что-то снаружи. Я заснул, как только мы тронулись, и не заметил почти ничего вокруг во время остановки на туалет. Когда мы доехали до Лондона, уже занимался рассвет, но город оказался таким большим, что прошел еще почти час, прежде чем мы свернули к огромному, грязноватому на вид зданию. Над входом висела вывеска «Станция Юстон».

– Это центр города? – спросил я, но отец не ответил. Он крепко сжимал челюсть и не отрываясь смотрел в окно.

Когда мы сошли с автобуса, в меня врезалась женщина. Я закричал, отец прижал меня к себе, а женщина злобно заворчала:

– Я его едва коснулась, что за истерика?

А я и правда впал в истерику, ожидая, что сейчас начнется адская боль, но отец оттащил меня за угол и сказал:

– Все нормально, все нормально, она не дотронулась до твоей кожи, только до воротника, все будет в порядке.

Но я был уверен, что она коснулась и моего затылка тоже. Я находился в ужасе и ждал боли, но она все не начиналась.

– Питер, прекрати сейчас же. Тебе нельзя так привлекать к нам внимание.

Сквозь слезы я начал доказывать