Шрифт:
Закладка:
Аклариквет невозмутимо продолжал играть.
— Не время для этого, сын, — отвёл взгляд король, вслушиваясь в звуки, доносящиеся с улицы.
— А когда наступит подходящий момент? Что должно случиться, чтобы ты понял, осознал всё, что было сделано? Эльфы не возвращаются, отец! Они уходят и не возвращаются. И ты отправил во тьму сотни! И ещё предстоит…
— Турукано! — прервал его Нолофинвэ. — Во тьму нас швырнул Моргот, а Валар не защитили, а потом и вовсе прокляли защищавших и защищавшихся! В итоге Феанаро бросил нас, и мы вынуждены идти через Хэлкараксэ! Ты понимаешь, что сейчас мы должны быть заодно? Что бы ни происходило!
***
— Мы должны быть заодно, братец мой любезный, — вздохнула Артанис, поправляя капюшон, чтобы мех не лез в глаза. Прогуливаясь с братом-королём вдоль скалы, ставшей убежищем, эльфийка пыталась объяснить своё резко изменившееся мнение насчёт главы Второго Дома. — Нам придётся объединиться с дядей.
— Нет, — неожиданно твёрдо ответил Финдарато. — Он подлец.
Королева-сестра посмотрела на снег, простирающийся на бессчётные мили вокруг, на везущих очередную добычу охотников, на выбежавших из укрытия детей, с радостным хохотом нырнувших в сугроб…
— Это будет временный союз, Финдарато, — встретившись взглядом с братом, произнесла с нажимом Артанис. — В Средиземье мы расстанемся со всеми подлецами, которые тебе не по душе.
— И объединимся с новыми, потому что они будут нравиться моей драгоценной сестре, — вздохнул сын Арафинвэ.
Эльфийке хотелось многое сказать брату, но она промолчала.
— Всё дело в неправильной песне, — заговорил вдруг Финдарато, — которая поётся здесь. Всюду звучит страх. Мелодия ожидания гибельной опасности рождает противоборствующую ей тему мести и ненависти, вражды. Знаешь, сестра, почему возник разлад в Песне Творения? Один Айну хотел сделать по-своему, потому что не мог иначе, ибо такова его природа, а другие испугались, что дерзость не понравится Эру, и их накажут. Наверно, это страшная кара, которую мы не в силах представить…
— Валар рассказывали иначе, — с предупреждением произнесла Артанис.
— Увы… — вздохнул Финдарато. — Но теперь поздно сожалеть. Я заговорил о Музыке Творения, потому что много думал о посмертной песне эльфа из войска Финьо. Отправившись в разведку, я с моими верными нашёл тело и, сжигая его на погребальном костре, слышал то, что звучало в последние часы жизни этого Нолдо. Была борьба, но борьба без надежды. Поэтому он проиграл.
Артанис, казалось, не слушала брата, наблюдая за детьми, бросающимися друг в друга снегом и любуясь, как он блестит искорками, когда разлетается в воздухе белой пылью.
— Из моих уст, сестрица, будет звучать только правильная песня доброго пути, — мечтательно и решительно заявил король, снова копируя интонацию мудреца, — и музыка приведёт нас к счастью. Я, возможно, не справлюсь один, и мне нужна будет помощь, но знай, сестрица, я никогда не объединюсь с теми, кто оскверняет священную суть Изначальной Песни ради собственной корысти. Клянусь тебе. И пусть меня услышат все силы Арды.
Волки ледяной пустыни
Объединившись в группы по трое, держа наготове рога и оружие, воины и охотники встали на защиту продвигающихся вперёд по заметаемой снегом дороге эльфов. Собаки с лаем рвались в бой.
— Зажигайте факелы! Не жалейте масло! — послышались со всех сторон крики. — Звери боятся огня!
— Зато мы не боимся! — зло рассмеялась Ириссэ, любуясь пламенем в руках собратьев.
Вдали послышался вой, доносящийся по очереди с разных сторон. Неведомые хищники переговаривались друг с другом, и голоса то переходили в визг, то звучали гортанно басом.
Факелов становилось всё больше, Нолдор почти не говорили друг с другом, притихли даже дети. Эльфы вслушивались в звуки морозной тьмы: равномерный гул ветра, леденящий душу вой хищников, скрип колёс и полозьев, хруст снега под ногами.
Неожиданно ветер стих и перестал приносить голоса зверей. Мелкие снежинки, медленно кружась, спускались с неба, оседая на дороге и одежде, тая на лицах. С юго-востока послышались крики птиц.
— Нам придется уходить далеко от моря, — рассуждал вслух Эктелион, наблюдая за прыжками лиса среди сугробов. — Запасы заготовили, но насколько их хватит?
— Король сказал позаботиться о другом, — неожиданно мрачно произнес Глорфиндел. — Совсем скоро мы будем проходить мимо того места, где должен был быть лагерь. Полынья давно замёрзла, но всё равно видны её границы. Необходимо проследить за роднёй погибших. И займёшься этим ты. А я — на охоту. — Глаза воина загорелись азартом. — Эти воющие твари узнают, с кем связались!
— А меня оставляешь наблюдать за скорбящими? — Эктелион взглянул на друга с осуждением.
— Когда утешаешь юных дев, — поучительно заявил Глорфиндел, — утративших отцов и братьев, можно обрести жену. Это твой шанс, друг, ведь девы вечно путают участие и поддержку с ухаживаниями. Совместишь доброе дело с выгодой для себя. А я не хочу таких проблем. По мне, лучше ощутить гибельную опасность и знать, что любимое дело принесёт пользу всем, чем объяснять эльфийкам, что их притязания обречены. Я хочу жить так, Эктелион, как мне нравится, не оглядываясь. А на жену и детей нельзя не оглянуться. Удачи.
Сделав знак охотникам, военачальник короля направился во тьму.
***
Далеко на севере клубилась серая мгла, угрожающе кружа вихри, поднимающиеся до самых звёзд, и путь эльфов лежал в эту беспощадную круговерть стихии, не знающей жалости и сострадания. С земли не было видно, что ждёт впереди, но со скалы, на которую поднялся Глорфиндел, открывался прекрасный вид во все стороны горизонта. Вспоминая прошлый опыт попадания в ураган, Нолдо помрачнел. Да, воин понимал, что случившееся однажды может повториться снова, что придётся опять входить в промёрзшие убежища и находить окоченелые тела, спотыкаться о мертвецов в сугробах, слышать рыдания потерявших родню эльфов, стоны тех, кому пришлось отрезать обмороженные конечности… Калек сначала отправляли домой, но теперь до Валинора слишком далеко, и приходится везти несчастных на утеплённых санях.
Душу уже перестала согревать надежда, что буря минует народ Нолофинвэ. Не минует. Эльфы снова встретятся лицом к лицу со смертью.
Глорфиндел посмотрел вниз на простирающийся с восточной стороны гор водный простор и протянувшийся через черную гладь белый мост
