и там не было ответа. Его не было нигде. Разве что только в этом бездонном, бесконечном небе, переливающимся настолько глубокими и пронзительными цветами, что душа замирала в восхищении, разве что где-то в нем скрывался какой-то намек на ответ. Но Сойвин его не понимал и снова впадал в забытье.

Очнувшись еще раз, он увидел сидящего на низенькой скамейке Хишена. Мивар сжимал ладони и задумчиво глядел на своего бывшего бриода. И сердце Сойвина ёкнуло от радости, ему показалось что в бесцветных глазах повелителя Гроанбурга проглядывает решение убить наконец несчастного пленника.

— Ну что, гниль пакостная, ошметок человечий, падаль вонючая, иуда проклятая, осознал всю гнусность своего поступка? — беззлобно проговорил Хишен.

Сойвин молчал, с усилием вслушиваясь в слова своего мучителя и с трудом понимая их смысл.

Хишен усмехнулся:

— Ну и урод же ты, братец! Думаю теперь та лярва даже и не взглянула бы на тебя. В голове просто не укладывается, из-за какой-то сучки на святое руку поднял, всё предал, мразь, меня, ребят, братство наше, родину предал. И всё потому что членом вместо головы думал. А ведь небось к этой телке так и не прикоснулся! — Хишен сокрушенно покачал головой. — Во истину, ума нет — считай калека.

Слова мивара все-таки достучались до души Сойвина, в ней зазвенели какие-то эмоции и его сознание как будто бы прояснилось.

— Сдохнешь ведь тоже, — отчетливо произнес он.

Хишен удивленно поглядел на него, а затем весело и громко засмеялся.

— Ну ты тупой! — Воскликнул он. — Я будто сам не знаю, что сдохну. Да ведь дело не в том кто когда сдохнет, а в том кто как жил. Один день моей жизни стоит сотни лет твоей убогой ползучей жизни. Тебе сколько, тридцать? И все эти годы ты сопел, робел, ныл, скорбел, жевал сопли, ходил вокруг да около, исполнял чьи-то приказы, слушал чьи-то предписания, следовал каким-то нравоучениям, укладывал себя в распорядок, давил в себе животное, подстраивался, обламывался, не смел прикоснуться к бабе, которую хотел, не смел вспороть брюхо ублюдку, которого ненавидел. А я? Да я жил только по своему желанию, делал что хотел и когда хотел. Имел во все дыры самых красивых баб на этом свете, ломал носы и челюсти, разбивал черепа, отрубал ноги и руки всякому кто мне не нравился, ложил вот такой хер на всех королей, генералов и судей, швырял деньги налево и направо, ходил по всему мир, в любой город въезжал как завоеватель, никого не боялся, воин и властелин, я повелевал и сражался, я до самых потрохов узнал и изведал что такое власть, богатство, воля, свобода и сила. Ты по сравнению со мной чмыреныш, слепой щенок, навозная куча. Да если меня прямо сейчас испепелит молния, то я всё равно ничего не потеряю. Я прожил такую жизнь какую ты даже вообразить не смеешь. Я победитель. Я был им и останусь. И ты пугаешь меня тем что я сдохну?! Что будет значить смерть для меня, до пьяна, до отрыжки, досыта напоившего каждую из своих страстей. Я изведал всё в этой жизни, я весь этот мир носил у себя в кармане. А ты, который даже не смог отыметь красивую бабу, лежавшую с тобой на одной кровати, о чем будешь вспоминать ты перед смертью? О своем тщедушии и бессилии, о своих бесконечных пиздостраданиях и глубокомысленном ковырянии у себя и у других в жопе, о том как боялся всего на свете и глотал слюни вместо того чтобы харкнуть какой-нибудь твари в морду. Да тебя даже презирать невозможно, разве что пожалеть. Тебе подарили жизнь, а ты её просрал как последнее чмо. Мудило стоеросовое. Пень с ушами. — Хишен перевел дух и продолжил уже спокойнее. — Кстати о смерти. У меня для тебя кое-что есть.

Мивар поставил перед глазами бывшего бриода металлическую клетку, в которой бегала большая серая крыса. А затем положил на землю ручную пилу.

— Вот что тебя ждет, — радостно сообщил он. — Может слышал у каких-то там лесных дикарей, у либингов или кого-то еще, есть такой вид казни. Человека связывают, подвешивают вниз головой, а на голове завязывают мешок с голодной крысой. И она сжирает ему лицо, глотку, уши пока тот наконец не сдохнет от потери крови или задохнувшись. Но перед этим окончательно обезумев от боли. Такая гнида как ты, предавшая своих братьев, как раз этого заслуживает. Да, кстати, крыску зовут Тайвира. — Хишен улыбнулся. — Ну ладно-ладно, служивый, не бзди. Я еще ничего не решил. Может использую это, — он поднял с земли пилу. — И просто медленно, не спеша отпилю твою глупую башку. Ты главное только не кончись раньше времени. А то скоро твое тело начнет гнить и ты подохнешь от заражения крови. Или сердце не выдержит, если будешь много переживать. Тебе в твоем положении вредно волноваться. — Мивар криво усмехнулся. — Я понимаю тебе бы хотелось закончить всё побыстрее, но такого милосердия ты не заслужил. К тому же твою возлюбленную, — Хишен постучал по клетке, — бродяги только вчера поймали и она еще не успела как следует проголодаться. Так что ты давай, держись, воин. Не сумел достойно прожить, так хоть умри достойно. Тайвира ждет тебя. Впрочем, я ничего еще не решил. Может всё же пила лучше подойдет для тебя. Прямо не знаю что выбрать, наверно потом монетку брошу. — И мивар весело засмеялся.

107

Какое-то время 7024-ре не мог уяснить что происходит. Он прекрасно понимал, что его "метаформа" крепко спит и её, то есть и его, основное сознание находится в фазе диапаузы, перейдя в режим гиберзамкнутости, и практически не воспринимает реальность. Тем не менее Ташунг чувствовал что физическое тело его "метаформы" перемещается. Он не мог воспринимать видимое электромагнитное излучение, но ощущал прикосновения, изменение положения в пространстве и даже слышал несколько слов, сказанных тем самым самцом, с которым он позволил совокупиться своей "метаформе". Самец приказал принести ему "куль" и приготовить "гроб". Также 7024-ре почувствовал изменение окружающей температуры, стало заметно прохладнее. Но он не мог понять почему его "метаформа" никак не выйдет из режима гиберзамкнутости, такие воздействия на её физическое тело должны были непременно разбудить девушку. Он повнимательнее вгляделся в её сознание, затем опустился на более глубинные уровни и в конце концов перешел к уровню химических соединений. И вскоре он наконец различил присутствующее в теле вещество, которого не должно было здесь быть. Некое гипнотическое соединение блокировало определённые нейромедиаторы, не позволяя мозгу перейти в режим