– Что, рыбу ловить будем? – спрашиваю. – Но нам же Василиса Альбертовна запретила…

– Ну спит она, видишь же! А рыба – она такая, ждать не будет, пока все проснутся. Если хочешь – буди Василису сам и отпрашивайся!

Я подумал, посмотрел на спящую учительницу. Нет, жалко будить. Но как же рыба? Ладно. Ничего. Ведь бывало так, что на Венере я взрослых не слушался? Бывало. Похоже, и на Земле тоже придётся… Осторожно встал с расстеленной на земле куртки, иду следом за Валей. Как вышли мы на берег – там совсем тихо, только вода еле слышно плещется и мошкара звенит. Вдруг какой-то странный свист раздался, переливчатый, завораживающий. Тень-тень! Тень-тень-тень! Я замер:

– Валя, а это кто или что? Какое-то животное тоже, да?

Валя шепчет в ответ:

– Птицы это поют. Птицы перед рассветом всегда начинают петь. Ты что, птиц вообще совсем-совсем никогда не слышал?

– Слышал. У нас попугайчики в живом уголке есть. Но они совсем не так поют!

– У каждой птицы своя песенка, понимаешь? Это вот пеночка сейчас поёт. А ещё соловей есть, и синицы, и другие певчие. Наслушаешься ещё! А пока вот, держи. Только осторожно, крючок острый!

Подаёт мне небольшую палочку, на неё, видно, тонкая леска намотана. Будто бы светящийся шарик. И металлический крючок.

– Червей я у берега ножом накопал, их тут видимо-невидимо. А твой венерский скафандр, оказывается, классная штукенция! Смотри!

И заходит осторожно в воду. Сперва по колени, потом глубже:

– Видишь, он воду не пропускает! Как гидрокостюм! И какой прочный – никакая пиявка не прокусит, не присосётся! И длинные удилища нам не нужны. Заходи в воду, не бойся. Только осторожно, не упади, а то дно здесь скользкое.

Мне так интересно стало, что я даже ни капельки не испугался. Неторопливо вошёл в воду. Ногам холодно, но терпимо. Совсем проснулся уже. Подошёл к Вале, встал рядом.

– Давай я тебе червя насажу! Гляди, как надо!

У него в пальцах что-то маленькое извивается.

– Валя, а оно живое? – спрашиваю. – Ему же больно, наверное?

– Ну какая тебе разница? Завтра червя этого дождём с берега смоет, его всё равно рыба сожрёт. Без всякой пользы. А так – он для рыбы приманкой будет, чтобы мы её поймали! Кончай болтать, короче. Гляди, как надо забрасывать. И смотри на поплавок, видишь, он светится? Как дёрнется или нырнёт под воду, значит, рыба наживку взяла, сразу же подсекай! Вот так, рукой вверх и на себя… Ясно тебе, марсианин?

– Ага. Только я с Венеры… – говорю.

– Да знаю я. Ты главное мою удочку своей не зацепи, в другую сторону забрасывай!

– Я сперва посмотрю, как ты делаешь, хорошо?

– Как хочешь.

Стою, смотрю. Мне всё интересно – и как Валька лихо удочку забрасывает, и как поплавок в воду плюхается, и как медленно-медленно плывёт по воде. Вдруг он задрожал и резко ушёл под воду, будто лампочку выключили. Валька палочкой резко дёрнул вверх, начинает рукой леску подтягивать, леска натянулась, раздался плеск воды… Я такое на Венере только по телеку видел… В руках у товарища билась самая настоящая рыба. И не такая маленькая, как у нас в аквариуме, а большая, даже больше ладони! Я глаза только разинул от удивления. Валька рыбу с крючка снял, насадил на длинный прутик, а прутик у него к поясу чем-то привязан.

– Видишь, всё просто! – Валя говорит. – Только имей в виду, рыба – склизкая она, так что если поймаешь, лучше пока давай мне с крючка снимать, не обидишься?

– Что ты! – отвечаю. Вздохнул, забросил сам – получилось сразу, ничего сложного. Мы на станции на физкультуре в подобные игры иногда играли. Стою, жду. Минуты не прошло – поплавок нырнул, я, как Валька показывал, на себя удочку дёргаю и вверх. И как запрыгает удочка у меня в руке! А я не испугался и ещё крепче сжал. Тяну леску другой рукой… И вот она, рыба! Я чуть не заскакал от радости. Но сразу сообразил, что когда ты в воде стоишь чуть ли не по пояс, лучше не скакать.

Стали мы с Валькой рыбу из протоки дёргать. Валька сказал, что эта рыба плотва называется, и что она очень вкусная. Как он сказал, я сразу вспомнил, что есть очень хочется и снова в животе заурчало.

– А у вас на Венере рыбу едят? – Валя спрашивает шепотом.

– Мы рыбные консервы едим, их с Земли на грузовиках привозят – киваю. – А ещё у нас в живом уголке есть аквариум с рыбками, только они не такие, они маленькие и разноцветные. Но мы их не ловим и не едим, наоборот, кормим и потом смотрим, как они плавают. А иногда играют и друг за другом гоняются… А ещё у нас на Венере…

Тут я почему-то голову поднял и на небо поглядел. И увидел – невысоко на востоке, на светлом уже небе над тёмной стеной леса сияла она – бело-голубая звезда, невероятно яркая и прекрасная!

– Валька, смотри! – воскликнул я.

– Ты чего орёшь? Рыбу распугаешь! – товарищ мой даже рассердился. А я неожиданно для себя расплакался.

– Ну посмотри же, – шёпотом говорю сквозь слёзы, – это же она!

– Да кто «она»?

– Венера…

Валька замер. И тоже в небо голову поднял. Долго так стоял. Наконец, заворожённо шепчет:

– Какая же красивая и яркая! И ты там родился, а теперь мы с тобой рядом бок о бок стоим в Волге рыбу ловим…

А потом вдруг будто очнулся:

– Ой! Я же поклёвку пропустил! Червяка сожрали наверняка… И у тебя тоже… Венера-Венера, а за поплавком глядеть надо, понял? Венеру на завтрак не съешь!

Я совсем на Вальку не обиделся, только сказал:

– Надо, чтобы остальные тоже увидели… Валь, а Валь! А можно ты рыбу сам доловишь, без меня?

Валька только плечами пожимает:

– Нет проблем. Только удочку дай сюда, я смотаю… И из воды аккуратнее выходи.

Медленно и осторожно я выбрался на берег. А потом по тропинке побежал – быстро-быстро, туда, к кострищу! Встречным ветерком с моего комбеза сдувало капельки воды… Все ещё спали. Я сперва Сеньку начал расталкивать:

– Сенька! Ну Сенька же! Вставай! Ну, пожалуйста!

Сенька проснулся, глаза руками трёт, зевает. Я девчонок начал теребить, и Василису тоже:

– Девочки! Василиса Альбертовна! Вставайте скорее!

– Рома? А сколько времени? Что такое случилось? – Василиса спросонок спрашивает.

– Ну просыпайтесь же! – говорю. – Смотрите! Венера!

И рукой показываю. Все потихоньку поднялись с земли и смотрят в небо молча. А Венера на востоке сияет, переливается. Я не выдержал и опять заплакал. Я вспомнил про маму и папу, про станцию, про всех-всех ребят в школьном центре, про наши приключения, про Архидемона и единственного станционного кота по кличке Депутат… Про то, что между нами сейчас – сто миллионов километров… А Венера сквозь слёзы как будто засветилась ещё ярче, и во все стороны от неё протянулись иголочками белые лучики…

– Венера… Ух ты, какая… – прошептала Валя-три.

– Сеня, Рома… А с Венеры Земля тоже как звёздочка видна? – Валька-два спрашивает тихо.

– Нет… – медленно отвечаю. – У нас звёзд вообще не видно. И Солнца. У нас только облака… Но всё равно знаете, как там…

Тут я совершенно уже раскис. И Сенька, слышу, тоже. Василиса Альбертовна вдруг притянула нас двоих к себе и крепко обняла. Совсем как мама. А потом слышу – Валька-три стихами заговорила, негромко, но чётко:

Когда на берегу мы ночь

Все вместе провожали,

Вдруг засияла звёздочка

На небе предрассветном,

И я подумала:

Что для меня звезда —

Далёкая, чужая! —

То для кого-то —

Милый дом заветный.

Мы путешествовали

Разными путями,

Но неожиданно сошлись

На этом перекрёстке…

Стоял со мною рядом

Иинопланетянин,

Стоял, и плакал,

И глядел на звёзды…

Несколько минут мы стояли молча. Только вовсю пели птицы и сияла Венера. А потом я сказал:

– Красивые стихи, Валь! Только я вовсе не плачу… Потому что пока ты стихотворение читала, у меня слёзы высохли. А стихи очень хорошие.

Уже совсем рассвело и над лесом показался краешек Солнца. Тут на поляну выходит Валька, а в руках у него – длинная