Том подавил всхлип и молча потряс головой. Гази указал напарнику на дверь, и детективы вышли, оставив Тома в одиночестве. Вскоре Паппас вернулся, но уже не с Гази, а с Джейкобсмейером. Паппас занял прежнюю позицию позади Тома, а Джейкобсмейер присел на край столешницы, театральным жестом бросив на стол папку с бумагами, и наклонился к самому лицу Тома.

– Угадай с трех раз, кто пришел, – произнес он.

Том стремительно перебирал в голове варианты, надеясь на лучшее. Кто пришел? Джулия и Робин? Отец?

Джейкобсмейер улыбнулся:

– Помнишь тех четверых парней с моста, которые, если верить тебе, изнасиловали и убили твоих двоюродных сестер? Ну так вот – у нас джекпот! Мы нашли двоих из них. Конечно, их версия событий малость отличается от твоей, а их, напоминаю, двое. А ты один. Если дойдет до очной ставки, их слово против твоего, это придется учесть. Не говоря уже о том, что твоя версия событий абсолютно неправдоподобна, потому что так просто не бывает. А ну-ка встань на секунду, сынок.

Сердце как будто прыгало у Тома в груди, то ударяясь о ребра, то грозя вылететь прямо изо рта. Пульс участился настолько, что он ощущал его кожей по всему телу. Он кое-как поднялся со стула, едва совладав с дрожащими коленями.

– Видишь зеркало? – Джейкобсмейер указал на стену позади Тома. – Это не совсем зеркало. Изволь встать прямо и дать этим славным молодым людям с той стороны получше тебя рассмотреть.

– То есть вы их нашли? Они… Они…

– Да, мы их нашли. Они стоят прямо за этим стеклом. Они уже рассказали нам, как все было на самом деле. Мы знаем, что это ты убил тех двух девушек, больной ублюдок. Так что подойди к зеркалу и дай им на тебя поглядеть.

Стопы Тома буквально приросли к полу. Он нервно дергался, отказываясь приближаться к зеркалу.

– Да ты не переживай, добраться до тебя они оттуда не смогут. Хотя в том случае, если ты продолжишь упираться и не расскажешь нам правду, мы отпустим тебя домой, но я не смогу поручиться, что они не будут ждать тебя у выхода. И, честно говоря, я вполне могу их понять. Они считают тебя больным ублюдком – я считаю тебя больным ублюдком. Единственная разница между ними и мной заключается в том, что я не могу ничего с тобой сделать, поскольку я офицер полиции, да еще и при исполнении.

– Вы не можете просто так их отпустить! – взорвался Том. – Если они здесь, вы не имеете права их отпускать, вы должны мне поверить! Они изнасиловали моих сестер!

Том, сотрясаясь всем телом, встал перед зеркалом. Джейкобсмейер скучающе закатил глаза. Они заставили его повернуться к зеркалу левым и правым боком, после чего разрешили сесть обратно на стул. На самом деле с другой стороны зеркала никого не было – Клемонс, Ричардсон, Грей и Уинфри все еще были на свободе; никто их не искал, и они преспокойно занимались своими делами.

– Ну что, храбрец ты наш? Правду говорить будем? – поинтересовался Джейкобсмейер, глядя на Тома, тщетно пытавшегося унять дрожь.

Том кивнул.

– Ну хорошо. Вот лично мое видение ситуации, – начал Джейкобсмейер, открывая лежащую на столе папку. – Ты отправился на этот мост ночью, потому что хотел трахнуть Джулию, так?

– Нет, – ответил Том, но Джейкобсмейер продолжал, будто не слыша его.

– Ты отправился на мост, чтобы трахнуть Джулию, она отказалась, и началась потасовка. По словам двух свидетелей, – Джейкобсмейер широко повел рукой в сторону зеркала на стене, – Джулия упала с моста, а Робин прыгнула за ней, пытаясь ее спасти.

– Нет. Нет, ничего подобного, – возразил Том. – Они лгут, это они…

– Ты не собирался сталкивать Джулию с моста, это вышло случайно, и ты запаниковал, – Джейкобсмейер повысил голос, чтобы заглушить протест Тома.

Том продолжал трясти головой и бормотать возражения, а Джейкобсмейер излагал все более и более извращенные версии событий, согласно которым Том был повинен в смерти двоюродных сестер. В конце концов детектив взбесился и швырнул свою папку на пол.

– Знаешь что? Мы вообще-то пытаемся тебе помочь! Только из этого ничего не выйдет, если ты и дальше будешь отказываться сотрудничать, – прикрикнул он, глядя на Тома с отвращением. – Тошнит уже от тебя, – добавил он и буквально вылетел из комнаты.

На Фэйр-Эйкрес-Роуд собирались ужинать, хотя есть никому не хотелось, особенно Тинк. Бабушка Полли изо всех сил старалась поддержать близких и, как обычно, выражала это попытками их накормить. В проеме ярко освещенной кухни показалась ее хрупкая фигурка – она заглядывала в полутемную столовую, где за столом сидела, подпирая рукой голову, Кэй. Дочь пыталась честно рассказать матери о событиях второй половины дня, но путалась в их последовательности. И неудивительно: после того как ее разбудили в пять утра, все дальнейшее сплелось у нее в голове в один фантасмагорический клубок. Бабушка Полли вытерла руки о чистый фартук и подошла обнять дочь.

– Может, приготовим ребятам ужин? – предложила она. – Им надо поесть.

Кэй слабо улыбнулась в ответ:

– Хорошая мысль. Слушай, мам, ты, пожалуйста, не обижайся, но, может, ужин приготовлю я? Девочки обожают твою стряпню, но им сейчас совсем худо, а я хочу создать хотя бы видимость нормальности. Приготовлю что-нибудь простое – может, их желудки поверят, что жизнь продолжается. Их обеих сегодня тошнило, а Тинк вообще с утра ничего не ела.

– Конечно, куколка моя, – ответила бабушка Полли, сжимая руки дочери в своих ладонях. – Делай, как считаешь нужным. Только разреши мне тебе помочь!

– Спасибо, мам.

Кэй вышла в гостиную, где сидели, прилипнув к телевизору, ее отец и дочери. Недавно приехали два ее брата, которые со всем возможным тактом старались хоть чуть-чуть развеять мрачную обстановку в доме. Об их семейной трагедии сообщали в каждом часовом выпуске теленовостей с анонсом: «Подробный репортаж в прямом эфире смотрите в шесть часов вечера». Кэй бросила взгляд на часы – до шести оставалось пять минут. Жители всего Сент-Луиса затаили дыхание в ожидании передачи. Она села на синий велюровый диван между дочками, чтобы до начала выпуска, от которого не приходилось ждать ничего хорошего, перекинуться с ними парой слов.

– Сегодня ужин готовлю я, – сказала она. – Есть пожелания, девочки?

Кэти в ответ пожала плечами; Тинк не отреагировала никак.

– Тинк?

Та лишь покачала головой.

– Дорогая, надо хоть немного поесть. У тебя за весь день маковой росинки во рту не было.

– Не могу, – тихо ответила дочь. – Я не голодна.

– Сделаю все, что захочешь, обещаю – только скажи что.

Тинк снова покачала головой.

– Не могу, – повторила она. –