Он прежде никогда не говорил с учителями столь неуважительно. Словно бы сам на мгновение испугался своей дерзости и спрятал кулаки в карманы брюк – от греха подальше. Гувернер принял во внимание его смущение и ответил:

– Предполагаю, у вас шок. Я попрошу Сару принести вам успокоительное и молока…

Илия мотнул головой, сбрасывая с себя дурную мысль оттолкнуть гувернера, и просто обошел его. Он направился к воротам.

– Вы далеко собрались?

– Вас это не касается.

– Я ваш гувернер.

– Да, – Илия развернулся. – Ваша задача обучать меня и отвечать на мои вопросы. А этим вечером у меня их в избытке. Раз вы не можете выполнить свою работу, не превышайте полномочия и не мешайте мне.

– Этот тон непозволителен, – пригрозил учитель. – Не вынуждайте меня звать охрану и волочь вас в комнату силой.

Илия бросил ему короткое «попробуйте!» и продолжил путь. Но гувернер, естественно, не смирился с его решением. Он обошел Илию, встал перед ним и попытался развернуть. Илия никогда не делал того, что совершил через минуту. Он дрался только на ринге и пару раз с ровесниками после школы. Вернее было бы сказать, он защищал себя и друзей от хулиганов. Потому что будь те мальчишки не беспризорной шпаной, нападавшей на младших или одиноких ребят, отец бы отреагировал иначе. Но Илия бы сам не поверил тому, кто сказал бы, что этим вечером он ударит своего гувернера.

Утром ему было стыдно. И весь последующий день. И послезавтра тоже. А к вечеру вернулась его мать. Они бросились друг к другу в объятия, и Лесли расплакалась. Она была сдержанной на публике, но эмоциональной в семье. Она полыхала эмоциями, повествуя о пережитом в Пальере. Под конец она извинилась за то, что задержалась в замке: до прибытия медиков и добровольцев многие дамы надели медсестринские передники, чтобы ухаживать за ранеными. И едва растроганный Илия собрался поддержать ее, как Лесли вобрала в себя слезы и заявила:

– Теперь я жду объяснений твоего поведения. Я чуть не сгорела со стыда.

– Мам? – он удивился резкой смене ее настроения.

– У отца просто не было времени и сил, чтобы в должной мере вникнуть в твои перипетии. Поэтому с тобой разберусь я. Но не думай, что тебе сойдет с рук хоть один проступок.

Илия был ошарашен.

– Прости, но ты хочешь сказать, что после того, как вы с папой чуть не погибли в Пальер-де-Клев; после того, как Великий кесарь без объявления войны напал на вассальные земли Эскалота; после того, как ты видела сотни тяжело раненных мужчин, женщин и даже детей, ты хочешь пожурить меня за поездку на мотоцикле и драку с гувернером?

– За драку, Илия! За драку! – всплеснула она руками. – Что это вообще было?!

– Мам. Мам, пожалуйста. Хочешь лишить меня сладостей, допустим. Но я не понимаю, почему следует это обсуждать. Я был не в себе. Я очень переживал. А гувернер вел себя так, будто я нашкодивший мальчишка.

– А разве нет?..

– Нет. Я хочу знать, где отец. Я хочу знать все политические новости. И я хочу сдать экзамены и начать готовиться к войне. Фронт может не дождаться, когда я приеду к нему. Он может прийти к нам намного раньше.

Лесли стушевалась от его слов, даже затеребила пуговицу кардигана.

– Что ж. Судя по всему, ты успел подумать об этом.

– Я только об этом и думал, – неприветливо ответил он.

– Ясно. Это даже хорошо, – Лесли разгладила складки на платье. – Забудь о наказании. В смысле ты его, конечно, понесешь, но не о нем речь. Твой папа общался с агнологами. У них есть некоторый интерес по отношению к тебе.

Она сбила сына с толку. Он понятия не имел, чем мог их заинтересовать. Если только не…

– Я надеюсь, они не рассчитывают завербовать меня. Я хочу на военную службу, а не заниматься сомнительными науками.

– Их науки не сомнительные.

– Ага, – бойко кивнул Илия и позвонил в колокольчик. Он попросил Сару подать чай. Разговор становился непринужденнее. – Только «выгорает» каждый седьмой их проект. Шесть прочих оказываются липой, сожравшей бюджет.

– Категорично, но наука вся такова, – заметила Лесли, хотя сама она к академикам не относилась. – Да и потом, на тебя сделаны большие ставки. Твой отец – лорд Гавел, министр иностранных дел…

– Мам, я в курсе. Можешь прямо сказать?

Сара принесла чай. Лесли выдавила для нее дежурную улыбку, кивнула и забрала свою чашку.

– Да. Мы с отцом хотели бы сформировать твой круг общения… Не так. Помочь сформировать тот круг общения, который должен быть у молодого человека твоего положения и с твоими перспективами.

Фарфор и столовые приборы шумно звякали. Тишина была слишком заметной.

– Я не буду в дни войны ходить на твои салоны и балы всяких тетушек…

– Нет, нет, милый, ты неправильно понял, – Лесли приглушенно посмеялась. – У тебя, конечно, нет времени на праздные знакомства. Но эти твои школьные друзья дурно влияют на твою репутацию.

– Мам, да ты серьезно? – Илия даже прицокнул от разочарования.

– Можешь считать это наказанием. Сдадите экзамены, и ваши пути разойдутся. Просто, чего доброго, эта девочка, которая за тобой хвостом увивается… – она не смотрела на сына, а разглядывала чашку и такой интересный узор на салфетке. Илия буркнул, что это он за ней увивается, но Лесли продолжала. – Натворит глупостей, таких, что могут испортить вам обоим жизнь. Это ведь все несерьезно.

– А что тогда серьезно?

– Вот. Об этом, – она отставила блюдце. – У герцогини Лоретт есть племянница. Мы познакомились, и она меня просто очаровала…

– Мама! – Илия от возмущения аж вскочил с дивана.

– Я ничего такого не имею в виду! – Лесли примирительно замахала руками, указывая ему сесть обратно. – Присядь. Она очаровательная. Я была бы счастлива вас познакомить. Илия, милый, я все понимаю. Тебе шестнадцать, и тебя это ни к чему не обязывает. Но блестящая была бы партия. Такая умница, а красивая какая, – Лесли развела руками, почти по-детски и словно бы извиняясь за шалость. – Если вы понравитесь друг другу, будет просто замечательно. Нет – ну что ж, вас никто не посмеет принуждать. Мы современные люди, Илия. Тащить детей насильно в брак – дурная затея в век, когда существуют разводы.

Илия смотрел на нее так, словно это она, а не он, сбежала с уроков, чтобы гонять на «Рэнк Фрэнке», а потом сломала гувернеру челюсть.

– Пожалуйста, – Лесли чарующе улыбнулась.

– Это все уже перебор, – он был в гневе,