Глава пятнадцатая

Выборы, выборы, кандидаты…

Москва. Кремль. Кабинет Сталина, 22 июля 1932 года

В кабинете вождя двое посетителей: Киров и Лакоба. Оба они самые доверенные, не просто соратники, друзья. Лакоба — еще один человек, который знает о Строителе. Он возглавляет секретную спецслужбу, которую контролирует только Сталин. И Мироныч в курсе этого. Они понимают необходимость существования параллельных информационных структур, как и то, что не всё можно поручить официальным органам. Есть такие поручения, которые требуют тишины.

— Ситуация в Германии становится более благоприятной для нас. Конечно, представить себе поворот этой страны к социализму сложно, но если в результате выборов к власти удастся привести левое правительство, то… — голос Кирова не слишком-то уверенный. В то, что Строителю удастся переломить ход событий мало кто верил. И всё-таки… получилось. Пусть и довольно грязными методами, но… получилось.

— А если всё-таки Гитлер придёт к власти? Что думаете, товарищи?

— Коба, понимаешь, времени на то, чтобы изменить ситуацию маловато. НСДАП получит свой куш, правда, новое правительство запретило СА и СС, но и приказало сократить численность добровольных помощников полиции до двадцати тысяч человек по всей Германии. При этом во многих регионах шерифами становятся люди из крайне правых или центристских партий. Коммунистов там девять тысяч, около трех тысяч — социал-демократы, нацистов — шесть тысяч, это по большей части штурмовики Рема. Так что доминирования левых сил не предвидится. Скорее всего, Строитель прогнозирует, что результаты будут незначительно отличаться от тех, что он вспоминал. То есть опять правительственный кризис и повторные выборы. На них и делается основная ставка. Весь вопрос в социал-демократах. Если сейчас они идут Объединенным фронтом, то что будет на следующих выборах… Предугадать сложно.

Лакоба разразился речью, настолько длинной, что даже Иосиф Виссарионович не ожидал такого, обычно Глухой (партийная кличка Лакобы) был немногословен.

— Продажность социал-демократов известна, как и половинчатость их решений. Они идут на поводу у капиталистов, интерес рабочего класса защищают только коммунисты, но сейчас ситуационный союз необходим. Думаю, после выборов товарищи Тельман и Пик приедут в Союз. Нам надо подготовить для них стратегию поведения на осенних выборах.

— Думаю, нам необходимо предложения Строителя воплотить в жизнь, с некоторыми коррективами. Как мне кажется, они обозначают слишком радикальный поворот в нашей политике… Который очень не понравится Коминтерну. — это высказал свои опасения Киров.

— Это всё верно, но сейчас мы будем действовать в своей парадигме. Не оглядываясь на мнение Коминтерна. Есть мнение, что это будет правильная политика. Не должен Коминтерн быть выше по положению партии, которая руководит единственной в мире страной победившего социализма. Это хорошо, а что по товарищу Мессингу? С ним уже вышли на контакт?

— Назначили встречу.

— Пусть поторгуется. И объяснит, что его группа — это не только компромат, а сорок-пятьдесят делегатов съезда, как минимум. Не такая уж и большая сила, но…

— На съезде каждый голос будет решающим. — это Лакоба.

— Верно, значит, нам надо готовиться к большой драке.

Берлин, 22 июля 1932 года

Я проснулся от сильной головной боли и от залежанного плеча. Вчера мы немного выпили. Мы — это наша команда, сделавшего из Кровавого воскресенья в Альтоне победное шествие левых по Германии. Почти во всех крупных городах уже крутили копии картины о событиях в Маленькой Москве. Всё-таки немцы весьма законопослушная нация. Документальное подтверждение незаконности марша СА и решительные действия полиции и бывших ротфронтовцев произвели на обывателя серьезное впечатление. Ему, немецкому бюргеру и обычному простому человеку нужны были спокойствие и стабильность. И соблюдение законов. Рыхлое политическое образование Веймарской республики, построенное на контроле за внутренними экономическими и политическими процессами в Германии, трещало по швам. С одной стороны, это давало видимость демократии. С другой, в стране нарастала поляризация политических сил. Центристы и умеренные играли всё меньшую роль в политике, на первые роли выдвигались крайние: правые — национал-социалисты и им подобные, слева коммунисты и часть социал-демократов.

Я лежал и думал о том, что сейчас делает Сталин, примет ли он мой план и вообще будет ли продолжаться политика Объединенного фронта в Германии. Идиото! Дебило! Импотенто! Кажется. в переводе с итальянского это означает: Уходи, противный, я тебя больше не люблю[19].

Чего это я так? Дык не о том думать надо. А о том, как у меня на плече оказалась голова Марии Остен. Блядь! Вот что такое гормональный шторм… сорвало крышу у моего Кольцова. Вот я вынужден был уйти на второй план. А дальше всё он сам, противный! А теперь они с Кольцовым спят, а я в думах. И от того, что стал на шаг ближе к расстрелу ничего хорошего у меня на душе не происходит. Нет, оно конечно, Миша отвел душу, да и мне сбросить гормональный взрыв не помешало бы, какая-то легкость в организме образовалась, и пустота в голове явственная. Чего это секс с мужиком делает! Мозги отшибает напрочь! Нет, ну Миша старался. Как-то у них всё синхронно получилось. Вот он меня отключил, вот подошёл к Марии. Вот руку положил ей на плечо. А что он ей сказал? Блин… не… не восстановлю. Я же за ними подсматривал, ну. Первых пару минут. Когда же понял, что понеслось, и одежда куда-то улетела, так я решил всё-таки проявить деликатность. Ага. А сейчас мне что проявлять. Обнаженная миниатюрная женщина приятно сопит у меня на руке. Плечо она мне отдавить уже успела и сползла чуток ниже. Вообще-то она для своего росточка очень даже хорошо сложена, ладно. Пусть пока сопит, там дальше будет видно. Но если проснется, надо будет Мишу включить, а то как-то нехорошо получится, я же не в курсе даже что они там друг другу в порыве страсти… да… Сволочь ты, Кольцов, не можешь сам со своими бабами разобраться и меня в это дело втягиваешь. А оно мне надо? Теперь получается, что да. Миша, Миша, доведут тебя девичьи косы до цугундера. Тут я вспомнил одну барышню из моего времени, которую накладная коса до цугундера довела, злобно усмехнулся. Да, политическая проституция это такая сложная и тонкая штука, в неё надо играть очень осторожно, а то можно переиграть себя самого.

А пока что… рано было расслабляться. Первый акт был левыми выигран. Удалось дело в Альтоне повернуть в нашу пользу. Правительство фон Папена ушло в отставку. И это было более чем хорошо. Этот идиот, я имею в виду уже бывшего канцлера, бредил идеей восстановления монархии, впрочем, президент Гинденбург был не против,