установили аппаратуру у подножия другой стороны горы. Приехала тачанка, запряженная тройкой лихих лошадей. На облучке – «красноармеец», парень из нашей деревни. На тачанке стоял привязанный к ней пулемет, выглядевший довольно внушительно. К «красноармейцу» подошел ассистент режиссера и попросил его сначала проверить всю дорогу, по которой потом должна была проехать тачанка с актерами. «Красноармеец», гордившийся возложенной на него миссией, тут же натянул поводья. Я стояла недалеко и слышала весь разговор. Недолго думая, я вскочила на тачанку, села возле пулемета, и тройка лошадей пустилась вскачь. Промчавшись по дороге, мы быстро оказались на вершине горы, после чего должны были съехать вниз, к кинокамере. В этот воскресный день все жители деревни забрались на гору, чтобы посмотреть, как «киносъемщики» делают фильм. И тут среди односельчан «красноармеец» увидел девушку, в которую был влюблен и на которой хотел жениться. Парень несколько раз делал ей предложение, но девушка категорически отказывалась выходить за него замуж. И вот, чтобы завоевать сердце любимой, парень решил блеснуть перед ней своей ловкостью и мастерством. Не спуская с девушки глаз, «красноармеец», забыв обо всем на свете, погнал тачанку вперед. Мы быстро приближались к крутому склону горы. Когда парень взглянул, наконец, на дорогу и попытался притормозить, было уже поздно: тройка стремительно помчалась вниз. Я посмотрела под гору и увидела бледного от ужаса ассистента и помощников оператора, оттаскивающих в сторону кинокамеру и прилипшего к ней Беню Монастырского. Было ясно, что катастрофа неизбежна. Времени на раздумья у меня не было. Ладно, будь что будет. Я соскочила с тачанки, на лету свернулась в клубок и покатилась под гору.

Как мне потом рассказали, тачанка за что-то зацепилась, перевернулась, наш «красноармеец», вылетев из нее, упал почти к подножию горы и лежал там без сознания, с окровавленной головой. А лошади на бешеном скаку перемахнули через кинокамеру и оператора и, к счастью, ничего и никого не задев, помчались дальше – потом их, конечно, поймали. Повезло не только оператору, но и раненому «красноармейцу»: неприступная красотка, увидев, что парень лежит в крови, пронзительно вскрикнула и бросилась с горы вниз. Добежав до своего ухажера, девушка упала на колени, обняла его и зарыдала. Парень открыл глаза – и в них тут же засияло счастье. С трудом оттащив рыдающую девушку от раненого, кто-то из съемочной группы отвез парня в город к врачу.

А что же Фроська? А Фроська, все так же свернувшись клубком, лежала у подножия горы, окруженная молчаливой толпой жителей деревни. Наконец, раздался чей-то робкий голос:

– Фросечка, ты жива?

Я уже поняла, что жива, вот только… Я попробовала пошевелить пальцами – шевелятся. Открыла глаза и осторожно ощупала лицо. Не поняла.

– Лицо? – шепотом спросила я.

– Що лицо? – послышались недоумевающие голоса.

– Лицо цело?

– А-а. Цело, цело.

Тогда очень осторожно я начала распрямляться. Тут я услышала голос нашего соседа:

– Фросечка, мы договорились с одним дедушкой… О! Вон он уже подъезжает на телеге! Он отвезет нас с тобой к Марысе.

И тут же, недолго думая, сосед подхватил меня на руки, положил в телегу, уселся сам, и мы поехали. Когда мы добрались до хаты, Марыся уже поджидала меня, стоя на крылечке: видно, кто-то успел ее предупредить. Сосед хотел внести меня в дом, но я заверила, что смогу дойти сама. Тогда он, сказав: «Я сейчас», скрылся. Мне, хоть и с трудом, удалось дойти до постели, но меня всю трясло. Только я улеглась, как появился сосед с бутылкой водки. Он налил мне полстакана и строго произнес:

– Выпей до дна, Фрося.

Трясущимися руками я взяла стакан и стала пить, выбивая зубами дробь по стеклу. Выпив все до дна, как мне было приказано, я тотчас упала на подушку и стала проваливаться в сон. Марыся укутала меня в несколько одеял, сверху положила еще и старый кожух, приговаривая:

– Так ты быстрей согреешься, Фросечка. Спи, дорогая.

И я мгновенно уснула. Спала я не больше получаса и проснулась очень веселая – ну прямо хоть песни пой. Наверное, начала действовать водка. Тут прибежал ассистент Легошина и сказал, что поскольку режиссер лежит с высокой температурой, ему не стали рассказывать о случившемся, чтобы зря его не волновать.

– А как вы, Фросечка? Получше? Нет? Мы с оператором на всякий случай переделали съемочный план, так что дня три можете лежать, отдыхать.

– Тут одним отдыхом не обойдешься, – встряла в разговор Марыся. – У нее же вся спина, все бока и ноги в синячищах, ссадинах и царапинах. Я уже начала лечить их: у меня есть настои на травах – вот они-то точно помогут. Хуже с занозами – их у нее на теле мильон, не меньше. Таскать не перетаскать!

И правда, лечебные настойки довольно быстро помогли, а вот с занозами Марыся до-олго возилась!

Дней через пять я уже бодро отправилась на съемку. По дороге я встретила нашего героя – «красноармейца». Он шел под руку со своей любимой девушкой. Голова у него была все еще перевязана, но лицо… Лицо так и светилось от счастья.

Съемки в экспедиции подходили к концу. Осталось три съемочных дня, но внезапно пришла ранняя осень, и погода резко изменилась. Нужно было ловить буквально каждый момент, чтобы хоть что-нибудь снять. К сожалению, в кино это часто бывает.

Выходили мы на съемочную площадку рано утром и часами сидели в ожидании солнца. Земля стала подмерзать, а я всю картину снимаюсь босая. В коллективе все по очереди начали простужаться и болеть – каждый день кто-нибудь не мог явиться на съемку: грипп или ангина. Только мы с оператором Беней Монастырским держались молодцами. Я хвасталась, что меня ничего не берет, потому что с детства закаляли в цирке.

Но однажды, проснувшись утром, я почувствовала себя как-то странно. Сбросив с себя рядно, я увидела на руке здоровенный фурункул. «Нахвасталась!» – с досадой подумала я и, сев на кровать, вскрикнула от неожиданной боли. Оказалось, что пониже спины у меня тот же «сюрприз». Только этого не хватало! Уж лучше бы вульгарный грипп.

Явившись на съемочную площадку, я подошла к администратору и попросила, чтобы после съемки меня отвезли в город к врачу.

– Вы же никогда не хвораете – я сам, своими ушами слышал, как вы вчера об этом кому-то сказали.

– То было вчера, а сегодня… Сознаюсь. Переоценила себя.

– Хорошо, Фросечка, – уже без всякого сарказма проговорил администратор. – Организуем.

Кстати, его в нашей группе все так и звали – «Организуем».

Солнца не было. Все сидели мрачные и злые, укутанные кто во что