Шрифт:
Закладка:
«Потому что баб много, Аня. Ты была для него всего лишь очередной бабой, которой выпала честь заполучить в паспорт штамп», – подсказывает внутренний голос. Да… Так и есть. А я каких только конспиративных теорий не успела придумать за это время! А все так просто?! Так чудовищно просто… Он не ревновал, нет. Он не злился. Он просто посчитал, что я – слишком большой риск, и тут же его устранил. Хладнокровно и расчетливо. Как, наверное, делал в бизнесе. Может, Кир для Виктора был тоже чем-то вроде бизнес-проекта? А что, помню, он страшно гордился его успехами. И повторял, как рад, что Кирилл продолжит его дело. Благо интерес у того имелся, а уж о его способностях были наслышаны все.
Абсолютно раздавленная, возвращаюсь в постель.
«Ну что, Ань, узнала правду? И как тебе? Лучше?» – зудит внутри.
Со стоном переворачиваюсь на живот. В бок колет уголок обложки блокнота. На ощупь открываю тумбочку и прячу его туда, с грохотом закрыв ящик. Вот тебе и почитала. Хватило парочки слов. На сегодня достаточно. Очевидно, правду мне нужно принимать в гомеопатических дозах, чтобы она меня не убила. Интересно, а сопляк в курсе, какими соображениями руководствовался его отец? А если так? Что это меняет? Разве я смогу от него отказаться? Засыпаю, так и не ответив себе на этот вопрос.
Просыпаюсь от того, что мне снится присутствие Кирилла. В полусне ерзаю. Трусь задницей о стояк. Распахиваю глаза и понимаю, что надолго терпения парня не хватило.
– Кир, ну я же попросила! – тянусь к брошенному на тумбочке телефону, чтобы проверить время. – Через полтора часа вставать, а я жутко не выспалась.
Блуждающие по моему телу руки замирают и спустя пару секунд исчезают вовсе. Отказывать своему мужчине в сексе – тактика, заранее обреченная на поражение. Но, во-первых, у меня и правда месячные, а во-вторых, я пребываю в таком смятении чувств, что добавлять к ним еще какие-то ингредиенты кажется не лучшей идеей.
– Ладно, не злись. Я просто буду рядом. Без тебя не могу уснуть.
Чувствую себя какой-то грымзой, правда. Он ведь не знает, почему меня так размазало. И, наверное, думает, что я уже с жиру бешусь. Со вздохом поворачиваюсь к парню лицом и сама его обнимаю. Кладу его ладонь на живот, в котором уже гораздо меньше тянет, а носом утыкаюсь в основание шеи.
– Разбудишь, если я не услышу будильник?
В руках Кирилла я отключаюсь на удивление быстро. Будто он одним своим присутствием изживает все мои сомнения и страхи. Сквозь сон кажется, что у меня звонит телефон, именно телефон – не будильник. Потом я слышу голос Кира, и все опять стихает. В следующий раз меня будит солнечный луч. Я наверняка проспала. Тянусь к телефону, но не нахожу его на привычном месте. Ничего не понимая, спускаюсь вниз. Домочадцы давно проснулись. Ольга Сергеевна колдует у плиты, что-то готовя, садовник заканчивает стричь газон, а из гостиной доносится голос Ариши, о чем-то беседующей с няней.
– Доброе утро.
– Кир, ты почему меня не разбудил?!
– Ты так сладко спала, что рука не поднялась. Кофе?
– Я же просила меня разбудить, Кирилл! У меня вообще-то есть работа. Да, может, она не так важна, как твоя, и не приносит миллионов, но ее нужно делать, – цежу я. – Кстати, ты не знаешь, куда делся мой телефон?
– Я забрал, чтобы он не трезвонил.
Как будто так и надо, Кир достает из кармана мой недавно купленный айфон. Спокойно, Аня, спокойно… Ты же знаешь, что он такой, да? Ничего нового. Просто выдыхай. Но сделать вид, что все нормально, у меня не получается. Почему-то не срабатывает фейс ай ди. Мое лицо так перекосило, что даже система безопасности его не узнала. Дрожащими пальцами ввожу пароль вручную. Проверяю мессенджеры – сообщения висят непрочитанными. Немного перевожу дух и открываю журнал входящих. В семь двадцать три мне звонил шеф.
– Зачем ты отвечаешь с моего телефона?!
– Я не хотел. Но Кинчев продолжал набирать тебя снова и снова.
– Тем более! Значит, что-то случилось.
Расспрашивать об этом лучше Кинчева напрямую. Не желая тратить время впустую и дальше, жму на дозвон.
– Привет, Михал Семеныч. Что у вас?
– А твой малолетний ебарь не сказал? Вчера ночью Наташу зарезали. Догадайся, кто.
Кирилл успевает меня подхватить как раз в тот момент, когда у меня подкашиваются ноги.
– Господи, а ведь ее мать говорила, что этим все и закончится, – всхлипываю я. – Что мне делать? Куда ехать? Я могу чем-то помочь?
– Чем? – фыркает Кинчев. – Что ты можешь, так это сделать выводы.
Выводы? Поднимаю заплаканные глаза на сопляка. Догадаться, на что намекает Михал Семеныч, нетрудно. Эмоции внутри закручиваются в тугую звенящую спирать. Я сбрасываю вызов, отшвыриваю телефон и вцепляюсь в лацканы на пиджаке Кирилла:
– Какого черта ты мне не сказал?! Ты не имел права! Я должна была… Должна была…
– Что? Ну, что бы ты сделала?
– Я не знаю! Что-нибудь! Ты не имел права, – повторяю, как заведенная.
– Успокойся. Такие истерики негативно сказываются на…
– Заткнись! Перестань вести себя со мной, как с тупой истеричкой! Ты сам, своими чертовыми поступками выводишь меня из себя! Я должна была знать.
– Ну, вот ты знаешь. И? Разве что-то можно изменить? Нет. А так ты хоть выспалась.
Нерожденные слова умирают в горле. Руки безвольно опускаются по швам. Не моргая, наблюдаю за тем, как сопляк наклоняется, чтобы поднять мой телефон.
– Экран вроде цел. Понаблюдай, как будет работать, если что, купим новый.
Пульсация в висках усиливается. В этот момент я его всей своей душой ненавижу.
– Там убили девушку, – сиплю я, – молодую, красивую девушку. У нее была впереди вся жизнь. Была, и не стало. Потому что какой-то мудак решил, что может
