Варя

– Варь, – выдыхает он шумно и обнимает меня свободной рукой. Прижимает к себе. Так крепко, что нет возможности вырваться. Да я и не собираюсь. Я в нирване. Я в раю. Поднимаю мокрое лицо к нему.

– Ты даже не представляешь, что сделал. Где ты их нашёл?

– Там, где ты их потеряла, – Пытается он стереть слёзы с моих щёк. Ему неудобно. Он всё так же крепко держит букет. Бумага подозрительно шуршит. И если бы не его захват, я бы отпрянула. Но позорно взвизгнуть на весь подъезд мне никто не мешает.

Илья по-хозяйски задвигает меня в квартиру. Ногой прикрывает дверь.

– Ну, в общем… мы тут это…

Он наконец-то отпускает меня, но я не могу отлепиться: Мои драгоценные варежки как-то хитро присоединены к букету. Детали декора, ага. Из упаковки высовывается любопытно-перепуганная мордочка. Смотрит на меня голубыми глазками.

– Ты решил подарить мне котёнка? – спрашиваю я, не в силах шелохнуться. Кажется, мы с этим светло-полосатым пупсиком в гляделки играем. Кто кого. И не понятно, кто больше в шоке.

– Ну, в общем, да. Ты не подумай. Это кошка. Британской породы. Даже с документами. Мраморный окрас. Всё такое.

В букете ещё и цветы имеются, нещадно измятые лапами и попой хвостатой красавицы. Красота требует жертв. Воистину.

– Ты что наделал, Илья? – я в таком ступоре, что не поняла, когда успела «букет» в руки взять и оказаться в лапах этого несносного самца. Он обнимает меня, прижимается, трётся губами о мои волосы и вообще ведёт себя возмутительно.

– Подарок тебе принёс, – бормочет где-то возле моего уха, и меня простреливает такой откровенной дрожью, что не скрыть, не оправдаться. Я слышу его довольный рык и получаю град быстрых поцелуев в волосы, шею, щёки, глаза.

– Я так соскучился, Варь. Не гони меня, прошу.

Какой гони, какой гони… тут хоть бы на ногах удержаться, не сползти позорно дрожащим желе на пол. Котёнок урчит, как трактор – пригрелся у груди. Ещё бы. Там как не полыхнёт жаром. С искрами и языками пламени.

– Я ж работаю, дома толком не бываю. А ты котёнка… – пытаюсь мыслить связно. – И вообще, ему столько всего нужно. Ты с ума сошёл.

– Ей, – голос у него хриплый, а губы восхитительно горячие.

– Что – ей? – не могу собрать мозги в кучу.

– Это девочка, – целует он меня в уголок губ.

– И как мы её назовём? – это единственное, что я могу сейчас выдавить.

– Как хочешь, – он такой милый и покладистый сейчас. – А об остальном не переживай: я всё привёз с собой. Горшок там, наполнитель, домик. Игрушки. Ты подождёшь? Я быстро. Ты же меня впустишь, если я выйду на пять минут?

Я молчу. И тогда он меня целует. В губы. Со стоном. С дрожью. С наслаждением. Зарывается пальцами в мои волосы. И я тянусь, тянусь к нему, не могу оторваться. Это выше меня. Это лишает последних мыслей. Есть только чистое удовольствие. Язык его раздвигает губы. Поцелуй становится глубже. Тягучий, как густой мёд. Обволакивающий, как разогретый шоколад.

– Я сейчас. Я скоро, – твердит Илья как заведённый и никак не может оторваться от меня. Гладит щёки, любуется, снова прижимается, а я теряю голову и никуда не хочу его отпускать.

Пушистый комок у груди недовольно рявкает: мы его придавили ненароком.

– Вообще-то у неё есть имя. Она ж элитная, зараза. Но там что-то неимоверное. Карменсита или где-то рядом. Сейчас я спущусь и паспорт принесу, и всё остальное.

– Карамелька. Я буду звать её Карамелькой.

– Сладкая? – сомневается Илья.

– Нет, чупа-чупсная. Окрас у неё такой… с карамельными потёками.

– Супер, – восхищается Драконов и со вздохом всё же отрывается. – Не закрывай двери, Варь.

– Может, тебе помочь? – кричу ему вслед.

– Нет, я сам! – несётся Илья вниз, прыгая через две ступеньки. Как мальчишка. Когда-то в детстве мы делали точно так же. Сумасшедший. Лифт же есть. Но какой там лифт, когда в нём энергии через край.

Я так и стою у двери, прижимая пушистую Карамельку к груди. Щёки пылают. И мне хорошо. Я как блюдце с молоком – полна до краёв ослепительно белым счастьем. Почти беспричинным. Настоящим. Только потому, что он вот так взял и пришёл ко мне. С букетом и котёнком. С поцелуями, от которых хочется растаять и превратиться в нечто аморфное, умеющее принимать любую форму. Шариком воздушным стать, например. Или пушистым одуванчиком – жёлтым-жёлтым, ярким и нежным. Простым, но умеющим радовать.

Илья возвращается на лифте, обвешанный пакетами с ног до головы. Как он всё это донёс – не понятно. Я ахаю и пытаюсь помочь ему, но он только смеётся и прёт на меня, как танк.

– Ты ограбил зоомагазин, – вычитываю я ему, осторожно опуская Карамельку на пол. У неё разъезжаются лапы. Она такая забавная. Хвост как антенна – поднят строго вверх. И да, малышка пытается обнюхать всё, до чего дотягивается её любопытный носик.

Я сижу как Маша-растеряша, а Илья хозяйничает: ставит кошачью миску, поилку, достаёт пакеты с кормом, кошачий туалет, наполнитель и кучу всяких нужных предметов для котёнка.

– Я должен быть уверен, что элитная засранка устроена со всеми почестями и поклонами. Иначе с меня шкуру сдерут.