Округляю глаза.

– Это все надо?

– Я понятия не имею. У тебя телефон же выключен, а меня там спрашивали про симптомы.

– Прости, – закусываю губу, – провод от зарядника перетерся, и не зарядился телефон.

– Ладно, вот это в первую очередь. Вот это пить, чтобы не было обезвоживания. А вот это витамины для младенцев.

– Спасибо, – в носу щиплет, и я шмыгаю, чтобы не разреветься.

– О-о-о-о, Ледышка, а ты чего таять-то начала? – Олег прижимает нас к себе и целует по очереди в макушки. – Ну-ка возьми себя в руки, ты же почти мать маленького ребенка. Должна быть при холодной голове.

– Спасибо, что бы я без тебя делала, – зажмуриваюсь.

– А тебе и не надо без меня. Я есть, и никуда не собираюсь деваться.

После этих слов становится даже легче дышать.

Он есть…

Глава 22

– А может, сразу скорую, Олеж? – меня снова охватывает паника при взгляде на притихшую Лизку. – Я просто понятия не имею, как себя вести и что делать в таких ситуациях. И вообще…

Быстро все это тараторю и закусываю губу, не зная, что сказать дальше.

Олег выгибает бровь.

– Поль, выдохни. Все нормально. Сейчас дадим жаропонижающее, а потом будем контролить. Если не будет снижаться, то обязательно вызовем.

Его голос звучит настолько успокаивающе, что я начинаю потихоньку расслабляться.

– Я эмчеэсник, помнишь? Я немного понимаю в оказании первой помощи и все такое. И уж за температурой маленькой шмакодявочки я смогу последить. Да, Лизунь? – Олег перехватывает малышку у меня из рук. – Лекарство будем пить, чтоб головка не болела?

Заглядывает в сонные глаза Лизки. Она поднимает на него доверчивый взгляд, от которого у меня в груди сердце замирает.

– Думаю, она готова из твоих рук принимать все что угодно, – хмыкаю и достаю шприц для дозировки. – Кажется, самая маленькая доза как раз для её возраста.

Пробегаюсь по инструкции, чтобы убедиться, права ли я.

– Давай, а то сейчас наш Лизок уснет и ей ничего невозможно будет дать, – Олег поглаживает Лизу по головке и покачивается с ней вместе.

– Ну ты таким темпом её очень быстро укачаешь, – тороплюсь и отмеряю жаропонижающее.

Лизка безропотно все выпивает и прикрывает глаза.

– Может, ее сразу в кровать утащить и посидеть с ней?

– Давай.

Олег, со всей возможной для взрослого мужчины осторожностью, укладывает Лизку и хмыкает, когда видит, какие баррикады я соорудила с одной стороны кроватки.

– Ну что? – хмурюсь, обхватывая себя. – Я пыталась сделать тут все безопасно для такого маленького ребенка. Светка утащила кроватку с собой.

Олег подтягивает меня за пояс пижамных шорт к себе и утыкается в живот.

– Ты молодец. Лучше опекуна для Лизки и придумать нереально.

Лизка крепко стискивает его руку и медленно моргает. А Олег терпеливо ждет, пока она окончательно уснет.

– Прости, что я тебя среди ночи подняла. Услышала, что ты уже вернулся, и рискнула. Да и бежать, по сути, не к кому, только к тебе.

Олег поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. В полумраке комнаты его глаза почти черные. Но я не могу отвести от него взгляд.

Расцепляю его руки и присаживаюсь возле него, чтобы быть с ним на одном уровне.

– Молодец, что прибежала именно ко мне. Наказал бы, если бы не ко мне.

Вздергиваю брови.

– Жданов, это что такое? Собственник просыпается?

Олег усмехается и придвигается ко мне почти вплотную. Стоит мне немного наклониться, и я уткнусь в его нос.

– А он и не засыпал рядом с тобой. И мне не стыдно за это.

– И тем не менее ты тогда ушел.

– Ледышка, – проводит костяшкой пальца по щеке, наклоняя голову, – мы же решили, что это осталось в прошлом. Никто не застрахован от ошибок, увы.

Прикрываю глаза, погружаясь в ласку. Его тепло передается вместе с прикосновением, и мне становится так хорошо, что забываю обо всем.

Есть только мы втроем, а то, что за пределами комнаты, – пустое. Не такое важное.

– Я рада, что все это оказалось неправдой.

Олег хмыкает и окончательно притягивает меня к себе. Устраиваюсь между его бедер, откидывая голову на плечо. Олег опирается спиной на стену, смотрит на Лизку и переводит на меня взгляд.

– Я только жалею, что пять месяцев был без тебя.

Мне нечего ответить. Поэтому решаю переключить внимание на посапывающую Лизку.

– Тогда Лизки могло не быть, – вырывается прежде, чем я успеваю обдумать эти слова.

Олег угукает, стискивая мою талию.

– Тебе удобно? – чувствую, как он ищет позу поудобнее.

– Нормально, – упирается лбом о мое плечо и делает глубокий вдох.

– Пойдем в зал, или в кухню. Чаем тебя напою. Сегодня пирог приготовила с яблоками.

Олег довольно мычит.

– Пирог ночью – это сильно, конечно. Особенно для спасателя.

Цокаю.

– Ой, да что там будет от одного кусочка, – отталкиваюсь от пола и протягиваю руку Олегу.

– С этого все и начинается.

Фыркаю и с довольной улыбкой смотрю, как Жданов вкладывает руку в мою ладонь.

Кряхчу в попытке поднять его.

– Что такое? Не под силу меня, как Лизку, дернуть?

– Да уж, ты побольше будешь и потяжелее.

Олег пружинистым движением поднимается во весь рост.

Прикладываю ладонь ко лбу Лизки и выдыхаю. Даже так ощущаю, что температура становится ниже. Но все же ставлю градусник.

– Сейчас посмотрим, как лекарство действует.

Ощущения не подводят, и на градуснике уже все не так критично.

– Что там? – Олег пытается заглянуть через мое плечо, но только недовольно цокает.

– Тридцать семь и пять.

– Нормально, но завтра поедем в больницу. Будем разбираться, в связи с чем это случилось.

Разумное решение.

Накрываю на стол, сама наливаю стакан воды и откидываюсь на спинку.

– Хитрая, ты, значит, за собой следишь. А меня откармливаешь, – но, судя по довольной жующей мордашке Жданова, он совсем не против.

– А ты будто упрекаешь.

Угукает.

– Нельзя так вкусно готовить, Ледышка.

Замолкаем. Я кручу стакан на столе, не решаясь задать вопрос, который меня волновал весь день.

– Ну что ты ерзаешь? – замечает мое состояние Олег. – Спрашивай уже.

Поднимаю на него глаза. Делаю вдох.

– Что там с Димой?

Шумный выдох. Олег отставляет пустую посуду и зарывается пальцами в волосы. А я вообще перестаю дышать в ожидании его приговора.

Но, видя лицо Олега, я могу без слов понять, что все плохо.

– Хорошего мало. Ему светит десятка.

Шокировано открываю рот. Из меня вылетает какой-то непонятный писк.

– Чего?

– Десять лет тюрьмы, Поль.

– Что он натворил? – голос садится до хриплого