– Поль…

Поднимаю палец и прижимаю к его губам.

– Олеж, я должна тебе это сказать, прежде чем соглашусь стать твоей женой.

Олег послушно замолкает и прикусывает палец, вызывая щекотку в животе. Пытаюсь изобразить строгий взгляд, но Жданов только игриво подмигивает.

– В общем, – дую щеки, – врач сказала, что я беременна.

Ну вот, сказала. Можно выдыхать. Только ощущение, как будто воздух утрамбовывается в легких и не желает их покидать.

В салоне воцаряется тишина.

– Олег, я не обманывала, когда говорила, что я могу не иметь детей. Именно это мне и сказала не так давно врач. И про десять процентов я не врала. И я все понимаю насчет Лизки, что сейчас не самое удачное время, что впереди операция, – тараторю, не смотрю в глаза Жданову, – я все понимаю. А тут ещё и беременность. И вообще…

Замолкаю, понимая, что все же неплохо вдохнуть ещё воздуха. Открываю рот, но меня ловко перетаскивают на коленки. Олег обхватывает мое лицо ладонями и смотрит в глаза. Его же глаза буквально горят.

– Правда?

– Что? – перехожу на шепот.

Но мы настолько близко, что я не боюсь, что Олег не услышит что-то из сказанного.

– Правда беременна? – Олег тоже понижает голос.

Киваю.

– Скорее всего, в самую первую ночь.

Олег откидывает голову на подголовник и широко улыбается.

– Вау. Это же круто, Ледышка.

Поднимает голову и стискивает меня в объятиях до моего протестного писка.

– Прости, – разжимает руки, – и выброси из головы даже мимолетные мысли, что это не вовремя. Это, блин, очень даже вовремя, Полин.

– Но сейчас столько проблем, – опускаю глаза и переплетаю пальцы.

– Да нет ничего важнее того, что ты подаришь мне ребенка, Ледышка. А остальное решаемо. Лизку вылечим, дядьку на ноги поставим.

И я могу наконец выдохнуть.

– Ты рад?

– Спрашиваешь? Да я еле сдерживаюсь, чтобы не заорать тут в голосину. Тормозит только то, что Лизка опять дрыхнет, – кивает на зеркало и начинает хохотать.

Наклоняю голову, чтобы видеть переноску, и фыркаю.

Лизка посапывает, засунув в рот большой палец.

– Няню наймем, если что.

Дергаюсь. Смотрю на Олега и не понимаю, зачем нам няня.

– Зачем? – хмурюсь.

– Тебе, наверное, будет сложно с двумя детьми?

Не сдерживаю улыбку.

– Я справлюсь, Олеж. Я же бывший воспитатель, забыл?

Обхватываю его лицо ладонями и упираюсь в лоб.

Олег стискивает меня, притягивая для поцелуя.

Сердце радостно проваливается, как с американских горок.

– Люблю тебя, Ледышка.

– И я тебя, Олеж.

Эпилог

Прошло 2 года

Олег

Получилось!

Мать его, у нас получилось!

Выдыхаю, сцепив руки на руле, и до сих пор не верю, что у нас с дядь Жорой все это получилось.

Стою перед нашим с Полей домой. Мы его купили после рождения Мишки, чтобы вся семья чувствовала себя комфортно, а не ютилась в моей двушке. Собираю мысли в кучу. Самого рвет на части от тех новостей, которые хочу ей рассказать.

Два года нам потребовалось, чтобы разгрести все, и после сегодняшнего суда мы наконец можем выдохнуть.

Мы пережили Лизкину операцию, реабилитацию, суд над Димоном, мое восстановление и восстановление дядьки.

Но главное, мы пережили. Вместе. И не сдались.

Телефон оживает.

– Да, дядь? – смотрю, как в окнах мелькает Ледышка.

Силуэт её сквозь шторы просвечивает. И я любуюсь ею. Даю себе немного времени, чтобы посидеть в машине и понаблюдать.

После рождения сына Полинка стала ещё красивее и желаннее в моих глазах. Формы такие, что закачаешься. И я никак не могу насмотреться на неё.

– Эй, племяш, ты там надолго улетел? А то я могу перезвонить, – смеется дядька, возвращая меня к разговору.

– Да тут я, тут, – недовольно бурчу, сосредоточившись на звонке дядьки.

Не люблю, когда меня прерывают во время разглядывания жены.

– Ты к Димону едешь? – шум на том конце заставляет додумать.

Дядька недовольно угукает.

– К нему, к кому ж ещё. Ты Полинке-то про Лизку уже рассказал? – в голосе слышу напряженность.

– Нет, вот только к дому подкатил после работы.

– Ага. Ну ты долго не тяни, – откашливается, – это у тебя приятности, а мне ещё предстоит прослушать, какие мы хреновые, что не вытащили его тогда.

Дядька за полтора года никак не привыкнет, что Димона посадили. Правда, вместо десятки ему дали восемь. Спасибо адвокату в лице жены Фила.

Но брат злится и проклинает нас с дядькой во всех бедах.

Лизку он так и не видел. Дядька строго запретит мне даже думать в том направлении, чтобы тащить ребенка к Димону на знакомство.

Да я и не настаивал. Так, предложил один раз ради приличия.

Все-таки это не родная дочь.

Дергаюсь от стука в стекло. Открываю дверь. Передо мной Полинка. Руки в бока и ножкой стучит.

– Жданов, а ты не собираешься заходить в дом? – прищуривается. – Боишься нас? Устал, папочка?

Хохочу и выхожу из машины. Только сейчас замечаю за Полинкой коляску с Мишаней. Сын сидит и дрыгает ногами, внимательно смотря на нас.

Всю грудь сжимает от безграничной любви к ним. Моя семья, которую я боготворю.

Прижимаю к себе Полинку и утыкаюсь носом в изгиб её шеи, вдыхая сладкий запах кожи.

– Малая в саду?

Поля довольно урчит, прижимаясь ко мне теснее.

– Ага, через пару часов надо будет ехать за ней, – слабым голосом отвечает, зарываясь в мои волосы.

– Я сгоняю, не волнуйся.

Полинка затаивает дыхание.

– Что в суде?

Отстраняюсь. Хочу видеть её глаза, когда скажу.

– Жданов, – недовольно рычит, толкая меня в грудь, – не испытывай мое терпение. Я мать двоих детей. Маленьких.

– У меня вообще-то тоже. – Получаю очередной тычок в бок и смеюсь. – Умеешь ты убеждать.

Делаю паузу. Недолгую, чтобы ещё раз прокрутить слова, которыми сообщу новость.

– Ну? – дергается Ледышка. Хмурится недовольно.

– Суд лишил Татьяну родительских прав. Лизка теперь наша.

Глаза Полинки вспыхивают. Она перестает дышать и только часто моргает. На её глазах вижу слезы.

– Правда?

Киваю.

Наш двор разрезает её счастливый визг, и она повисает у меня на шее.

– Боже, Жданов, это самая лучшая новость! Значит, никто у нас больше не сможет её потребовать?

– Никто. Мы теперь её опекуны.

Полинка прикрывает глаза и выдыхает. Бормочет какую-то молитву.

– Слышал, Медвежонок, у тебя теперь официально есть старшая сестренка.

Стискиваю любимое тело в руках и выдыхаю.

– Жданов, – Полинка переводит на меня влюбленный взгляд, – я тебя обожаю.

Хмыкаю.

– Это взаимно, Ледышка.