Грета проводила меня в спальню и вернулась в механическое тело.

– Спасибо, – проникновенно сказала я. – Но почему ты решила меня позвать? В чем твой интерес.

– Благодарность, – прошуршал призрак. Грета заметно устала – эктоплазма мерцала вокруг металлического корпуса, размывая черты. – Вы убедили Книпса сделать для нас тела. А ведь он был против.

– Но всю работу проделал Райан, – возразила я.

– Ради вас, – горничная слабо улыбнулась. – Он хотел произвести впечатление. Фра Сола, я знаю господина Райана. Он не настолько приятен, каким хочет казаться. Это я нарисовала его портрет инеем на двери. Я хотела заранее предупредить.

– Я сама это поняла, – вздохнула я. – Иди спать, Грета, а мне нужно подумать. И еще раз спасибо.

… Знаете ли вы, как интересно смотреть на потолок, подсвеченный огнями от факелов? Слава богам, это были не ведьмоборцы на охоте, а процессия в честь примирения Димора и Беленхейма. Жители Грёза с песнями и даже плясками прошли по нашей тихой улице.

Я вышла из дома рано утром, полагая, что с таким количеством народа в доме с Эриком Гербертом, маркизом Арвадийским, ничего не случится. В Ратуше бургомистра не было, мне сказали, что он отправился в больницу.

Я упорно преследовала господина Фрипса, надеясь на плодотворную беседу. И застала его в момент разговора с фэром Юкалиптусом. Врач жался к стене, а градоначальник напирал с видом одновременно умильным и свирепым. Выяснилось, что бургомистр уговаривает фэра Юкалиптуса присоединиться к обмену специалистами с Димором.

– Почему я?! – вопил фэр Юкалиптус. – Неужели в нашей больнице нет более подходящих… кандидатов?!

– Но я же жертвую достойнейшим, – вкрадчиво напирал Фрипс. – Вами!

– Не поеду я в ваш Димор! Все диморцы – тупоголовые… варвары! Об этом ведь писали в… столичных газетах! Писали же?

Бургомистр развел руками:

– Ай-я-яй, господин Юкалиптус! Позвольте напомнить вам недавние изменения в политике прессы Беленхейма. Велено все несправедливые обвинения, во всяких грехах и пакостях в сторону нашего вечного друга Димора, считать пережитком темных времен раздора и непонимания. Кстати, вот Мо Филчер – из Димора. Сейчас она поведает вам, дорогой доктор, что там не все так плохо.

– Поведаю, – кивнула я. – Не так страшен Димор, как о нем пишут… писали в эти самые … темные времена. А куда, собственно, вас отправляют, фэр Юкалиптус?

– В Паструс, – с несчастным видом пожаловался врач, расставив пальцы у висков, словно приготовившись драть на себе волосы. – На край света! В самую провинцию! На целых четыре месяца!

– О, Паструс! Всегда мечтала открыть там лавку. Это ведь в южном магистрате! Приятный климат, отличные виноградники! – я мечтательно закатила глаза.

– Правда? – усомнился доктор.

– На Двенадцатую ночь в каждом селе открываются бочки с самым лучшим вином и колбасками в вишневой стружке – угощайся, сколько влезет. Одна проблема, – нарочито озабоченно вздохнула я, – девушки там так на шею одиноким мужчинам и вешаются. Много их, красавиц, а мужчин мало.

Фэр Юкалиптус слегка порозовел, однако заболтать его оказалось делом не таким уж простым.

– И отчего в Паструсе так мало мужчин? – с подозрением поинтересовался он.

– Так винодельни же! – невинным тоном ответила я. – Все въезжающие в Паструс мужчины тщательно проверяются на… хм… ну вы понимаете, стойкость к крепким напиткам, и, увы, проверку проходят лишь единицы. В вашей непогрешимости, фэр Юкалиптус, никто, разумеется, не усомнится. Вы врач, а врачей в Паструсе уважают несказанно!

– Что ж, – фэр Юкалиптус отклеился от стены и даже соизволил слегка задрать высокомерный подбородок. – Только из уважения к благородным мужам, примирившим два враждующих народа. Я поеду в Димор, господин бургомистр. Каковы подъемные?

… – Уф! – Фрипс откинулся в кресле и расстегнул пуговицу на жилете. – Спасибо вам, фра Сола. Без вас я бы не справился.

– «Достойнейшим»? – я укоризненно покачала головой.

– Ну вы, фра Филчер, тоже, извините, умаслили так умаслили.

– Я говорила чистую правду… почти. В Паструсе действительно много свободных дев и мало мужчин. Сильный пол там быстро спивается. Вот, теперь буду переживать, что отправила фэра Юкалиптуса на верную погибель.

– Каждый сам решает, носить ему синий нос или обойтись нормальным, – проворчал бургомистр. – Так что же привело вас сегодня в больницу, Сола? Лейс давно выписался.

– Я знаю, он прислал мне цветы и записку.

Бургомистр недоверчиво прищурился:

– Тогда… уж не заболели ли вы?

– Хотите обидеть зельевара в третьем поколении? Нет, господин Фрипс, я здорова. Я пришла заявить, что согласна.

Лишние объяснения не понадобились, градоначальник меня хорошо понял.

Фрипс просиял и потер руки:

– Все-таки решили открыть в Грёзе лавку?

– Да. Ваш городок мне полюбился. Только у меня есть одно условие: найдите мне помещение подальше от особняка Фо Амалей.

– Хех! – бургомистр почему-то пригорюнился. – Я-то думал, у вас с Эриком все сложилось.

– Что «все»? – с прохладцей уточнила я.

– Ну-у-у… – Фрипс замялся. – Я ведь никогда не видел, чтобы так переживали. В тот день, фра Сола, когда вы лечили беднягу Лейса, вы так перенапряглись, что все, признаться, думали, что Тьма возьмет то, за чем пришла, и мы-таки получим покойника – вас. Эрик отнес вас в палату и всю ночь не отходил от кровати. Он сам потерял много сил, а тут еще пришлось вливать в вас все, что осталось. Тут уж мы опять подумали, что Тьма не уйдет без жертвы, но, к счастью, все обошлось. Видели бы вы его лицо, фра Сола, когда…

– Я поняла, господин Фрипс. Спасибо, что поделились. И все-таки повторюсь: скромный домик подальше от Амалей, с нижним нежилым этажом и прохладным подвалом.

… Я была права. Некоторые травы из сада Августа переселились на луг рядом с домом. В отсутствии сильного магического фона они начали возвращаться к своему первоначальному, неизмененному состоянию. Требовалось время, чтобы они вновь приобрели повышенные магические свойства.

Я выкапывала их с корнями и укладывала в садовую корзину. Пальцы перепачкались землей, но я не обращала на это внимания. Моя профессия стоила мне немало жертв, и красивые ухоженные руки – одна из них. Я попросту не могла работать в садовых перчатках – не чувствовала магию трав.

Было холодно. Темные тучи неслись по небу. В воздухе пахло зимой. Должно быть, празднования в трактире Ситкифа закончились…

– Они в самом разгаре, – сказал незаметно подошедший Эрик.

– Да, я часто разговариваю с растениями, меня это успокаивает, – заметила я, выкапывая непослушный кустик синего копытника, травки с длинными крепкими корнями.

Копытник не хотел расставаться со своей кочкой, хотя я приготовила ему отличное местечко в теплице.

– Отдайте мне перчатки и лопатку, – велел Эрик.