узнал об этом, не будь Лео, кто-нибудь другой бы ему это сказал. И вот, я снова прихожу к мысли, что Кот – это моя судьба, а все эти ужасные события – цена за его дни со мной. Конечно, в глубине души тлела надежда, что в конце меня должно ждать несказанное счастье, но ни с кем другим я себя не могла представить, так что оставалось держаться на плаву, если не для себя, то хотя бы для родителей и друзей, и научиться просто жить. И еще – не воспринимать каждое поражение как конец света, все-таки в мире есть много увлечений, кроме любви.

С Максимом мы каждые выходные ездим к Полине – она не выезжает из загородного дома ни на час, даже все покупки приходится делать Анатолю. Поля не хочет, чтобы ее положение увидели журналисты, хотя живота еще не видно, особенно сейчас, когда все ходят в теплых пуховиках. Но сегодня нам пришлось ехать среди недели – пока Анатоль на работе, потому что Поля готовит ему сюрприз ко Дню всех влюбленных. Мы привезли ящик розовых подушек, свечи, шары и сердечки из фольги.

– Не хотел бы я помогать ей с украшением дома к Новому году, – сказал Максим, освобождая багажник от покупок.

– Не переживай, там у Поли появятся заботы поважнее этих, – улыбнулась я.

На улице светило солнце, в зарослях деревьев пели птички – будто настала весна! Или здесь, за городом, холодной зимы с пронизывающими ветрами совсем не было. Снег уже стал таять, а на территории дома его совсем не было – Анатоль постарался. Мы помогли спрятать все это на веранде, а потом отправились пить чай с пирогами, которые напекла Полина.

– Скажи, а вы уже придумали имя для ребенка? – Максим коснулся руки сестры.

– Ничего конкретного, мне слишком много нравится, – Полина улыбалась, – но вот крестными родителями будете вы, это точно.

Мы переглянулись с Максимом – вот это ответственность!

– Я тут вспомнил, что нас хотели назвать Саша и Женя, но не определили, кто будет Сашей, а кто Женей, потом Валя и Валера, а в итоге просто все родственники написали по два имени, кинули все в шапку, а мама с папой вытянули наши имена.

– Круто! – я ни разу не слышала этой истории.

– А почему бы и нет, мне идея нравится, – Полина достала из холодильника банку варенья, – это мне соседка вчера принесла, так здесь здорово жить, все друг дружку знают, общаются, все приветливые и добрые, как у бабушки в деревне.

– Стареешь, мать! – рассмеялся Максим. Я ткнула его в бок. Потом пришел Анатоль, мы все вместе сели за настольные игры, потом смотрели какую-то американскую комедию, в общем, так засиделись, что пришлось остаться у них на ночь.

Я лежала в кровати и не могла уснуть, мысли о неясном будущем сводили с ума. О том, что я больше не пишу, все знали, но, кажется, не переставали верить в то, что еще не все потеряно. Это как моя надежда на восстановление памяти у Саши – я всегда буду ждать, что он вспомнит меня, но вместе с тем надо продолжать жить дальше.

Я вспомнила наш последний разговор с Всеволодом Константиновичем, он приводил мне примеры из медицинской практики, когда люди забывают кого-то из знакомых, периоды жизни и даже конкретные события, вроде похорон родственников.

– Просто мозг иногда стирает определенные данные, и все тут, – врач положил мне руку на плечо, пытаясь успокоить.

– Те события, которые ему неприятны, скорее всего, – мне было грустно осознавать, что Саша где-то на уровне подсознания считал то, что происходит между нами неправильным и при первой же возможности предпочел забыть. А, может, он всегда хотел, чтобы меня вовсе не существовало. Тогда бы любимая жена была рядом, и вся его жизнь текла бы по старому руслу.

– Не всегда, недавно в Америке был случай, когда мужчина забыл день своей свадьбы, – Всеволод Константинович улыбнулся.

– Вот видите, для него это явно было не самым лучшим днем, – мне хотелось смеяться, но я уже забыла, как это делается.

– Не думаю, – доктор улыбнулся шире, – все же он снова повторил это торжество, так что это говорит о силе переживаний, а не об их характере.

– Знаете, ведь с уходом от жены у Саши было много неприятных моментов, так что я теперь все поняла, меня не нужно успокаивать.

– Я и не успокаиваю, как врачу, мне это совершенно нормально – потеря памяти от одной до другой аварии, но как человек, я негодую и очень хочу, чтобы он вспомнил о тебе, ты этого заслуживаешь.

После нашего разговора я меньше стала верить в то, что Кот вспомнит меня, скажу больше – я придумала себе верное средство – надо жить так, будто ничего не было, возможно, тогда станет легче. Но легче не стало. Единственное, от чего я избавилась, так это от жалости к себе. Я не брошенная и униженная, просто отношения закончились, так бывает. И неважно, что это произошло, когда мы обещали любить вечно, об этом мне лучше забыть.

В мою дверь тихонько постучали. Уверенная, что это Полина, я прошептала, чтобы она входила.

– Не спится? – завернутый в теплое одеяло, на пороге стоял Максим. Я тут же натянула на себя покрывало, ведь одежды для сна у меня с собой не было.

– Да, откуда ты узнал? – я села к нему лицом, укрывшись еще и таким же, как у него, одеялом.

– Слышно, как кто-то ворочается уже второй час подряд, – он сел на край кровати.

– Я просто, – мне нужно было придумать себе оправдание.

– Тш, – он коснулся пальцем моих губ.

– Максим, – теперь я хотела остановить его, потому что движения, которые он делал, слова, тон, с которым он говорил, в полумраке комнате были пропитаны сплошь интимностью.

– Все в порядке, давай просто поспим вместе, – он уже лег рядом, прижав мою спину к своей груди и накрыл нас третьим одеялом, которое мне принесла Полина, на случай, если я замерзну, – я уже тысячу лет не засыпал под твое сопение.

– Что, какое сопение? – я хотела обернуться, но он мне не дал.

– Ты всегда нервно сопишь, в тот момент, когда засыпаешь, а потом дыхание становится ровным, как у нормального человека, – он подул мне в ухо.

– Нервное сопение – это что-то новенькое, – я рассмеялась.

– Это действительно смешно, поначалу, а потом привыкаешь, – он поцеловал меня в макушку.

– Ты мне никогда не рассказывал, – мне хотелось видеть его лицо, но сегодня он вел игру по