Шрифт:
Закладка:
Карие, с опасным прищуром, глаза Алены рассматривают меня. Небритость на щеках она одобряет, а пыльная одежда женщине не нравится.
Я невольно отряхиваюсь и оправдываюсь:
– Под бомбежку попал с волонтерами.
– Война рядом, – понимающе кивает Алена. – Так ты волонтер? А Валерий сказал, ты служил вместе с Краско-младшим.
Перед красивой начальницей хочется подчеркнуть, что я не простой ополченец.
– Воевал до ранения. Командовал минометным расчетом. Нам дали Руслана как оператора беспилотника. Мы звали его Русик.
– Вас ранило в один день?
– В неудачный день. Хотя этот день можно считать моим вторым днем рождения. – Я называю дату и цель визита: – С тех пор Руслана не видел. А хотелось бы.
– Вот оно что. Нашего директора Николая Краско на следующее утро нашили мертвым. Вроде крепкий был мужчина. Теперь я понимаю. О сыне узнал, вот сердце и не выдержало.
Я вспоминаю последнюю переписку Шмеля со Златой. Она приезжала накануне к Николаю Краско в Луганск и сообщила Денису: «Он выпил и уснул, я ушла». Шмель требовал подтверждения, словно придавал этому особый смысл: «Мне надо знать точно!»
Что знать? Сколько выпил? Почему ушла?
А Злата ответила также загадочно: «Я сделала это». Что она сделала? Украла деньги? Краско бы и так их отдал. Еще Злата призналась, что боится. Чего? Или кого?
Краско-старший уже не ответит. Возможно, Алена даст подсказку.
– Николай Краско много выпивал? Он точно умер от сердца?
Алена пожимает плечами:
– Думаю, меру знал. Иначе бы не стал владельцем завода. А вскрытия нынче не проводят. Все врачи при деле, раненых надо спасать.
– А его сын, что сказал?
– На похоронах директора Руслана не было. Только наши заводские.
– Ну да, он же был ранен. Я тоже долго в себя приходил.
– У Руслана ранение в лицо. Говорили, с носом что-то.
Я напрягаюсь. Второй человек говорит, что Руслан Краско ранен в лицо. На этот раз сведения точные, из близкого окружения. И к Злате приезжал боец с бинтами на голове, упоминавший Луганск. После чего Злата исчезла. Хотя у раненого пришельца перебинтован мог быть лоб, а у Русика поврежден нос. Опять остаются вопросы.
– Спасибо, Алена. Как мне увидеть Руслан Краско? Он сейчас на заводе?
– Нет. Его и в городе нет.
– Почему? – удивляюсь я.
– Руслан Краско в Ростове-на-Дону лечится. Операция, реабилитация.
– Руслан теперь владелец вашего завода?
– Получается так. Вникает постепенно. Из Ростова руководит.
– Так можно?
– Все деньги и материалы из России. И доход туда. Нам зарплату привозят.
– А как его ранили?
Алена пожимает плечами:
– Могу спросить. Кто-нибудь на заводе знает.
– Лучше я сам его спрошу. Алена, ты можешь позвонить Руслану? Я договорюсь о встрече.
– Я с Русланом Николаевичем еще не виделась, но телефон знаю.
Она замолкает, словно набивает цену.
– Пожалуйста, – умоляю я.
Алена набирает номер. Ей отвечают. Она говорит:
– Здравствуйте! Я с «Краскопласт» звоню. Тут сослуживец Руслана Николаевича пришел, хочет с ним встретиться.
Алена вопросительно смотрит на меня – имя?
– Контуженый. Нет Кит! – громко говорю я и забираю трубку.
Но связи уже нет. Я в недоумении.
Алена тоже смотрит на дисплей и заверяет:
– Краско на лечении. Ему передадут. Через пару дней позвонишь.
Девушка наклоняет голову, в глазах хитринка:
– Так ты Контуженый или Кит?
– Никита Данилин.
– И кем был Контуженый Кит Никита Данилин помимо минометчика?
– Слесарь в вагоноремонтном.
– Значит руки из правильного места растут. Пойдешь к нам на завод, Никита Данилин? Нам очень не хватает… мужиков.
Мы смотрим друг другу в глаза. Алена красивая, прямолинейная и ждет моего решения. Не только как начальник цеха.
Она трогает меня за руку. Голос тихий, но грудь вздымается:
– С жильем на первое время можно у меня.
Я признаюсь:
– Сегодня мне ночевать негде.
– Вот и договорились. – Она сжимает мою ладонь. Шага навстречу не делает, но становится ближе.
Я чувствую, как теплеет ее рука, и боюсь обидеть:
– Но завтра я уеду.
Легкое разочарование в ее глазах сменяется усмешкой:
– Не можешь соврать девушке?
– Не могу.
– Ты точно Контуженый. И это мне нравится.
Мы уходим с завода вместе.
Я в гостях у радушной прямолинейной женщины. На заводе она Алена Анатольевна, а для меня уже даже не Алена, а заводная чертовка. Гость сыт, помыт и обласкан. Голые и утомленные мы лежим в постели.
Алена уже выяснила про мою контузию, водит пальчиком по следам ран и уверяет:
– Пациент здоров. Я проверила. Где поставить печать?
Она касается губами моих губ:
– Такой печати достаточно?
Мне хорошо и я молчу. Начальнице не требуются советы, она знает, что делать. И точно.
– Недостаточно, – шепчет Алена, и ее губы исследуют мое тело: – Еще здесь… Здесь… Здесь… А как насчет этого…
Новые ласки, новое возбуждение, новый взрыв плоти и окончательное утомление. Погружаясь в сон, я слышу:
– Оставайся, Никита. Твой друг – хозяин завода. Он сделает тебя руководителем.
Я обнимаю гибкое тело настойчивой женщины. Кажется, даже шепчу: Алена… А во сне вижу Машу. Я с нею рядом, а она очень далеко.
С первым пробуждением сон ускользает и в контуженной голове новый образ – Злата. Теперь мысли только о ней. Как Злата связана со смертью Николая Краско? Зачем к ней приезжал его сын Русик? Чего она испугалась?
Ответов нет. Есть убеждение – Злату надо найти обязательно! И встретиться с Русиком. Как он выжил? Что знает о гибели расчета?
За завтраком я показываю Алене фотографию Златы:
– Ты видела эту девушку? Она приезжала к Николаю Краско.
– Красивая, – цедит Алена. – Твоя невеста?
Я обещал не врать и признаюсь:
– Заявление в ЗАГС написали, но…
– Дай угадаю! – прерывает Алена. – Ты ушел воевать, она не дождалась. Но отношения до конца не выяснены, и ты на что-то надеешься.
Приходится признать:
– Алена, ты хорошо разбираешься в людях.
– Научилась! – Алена с шумом убирает чашки и тарелки в раковину. – И вот, что я тебе скажу. Уезжай скорее, Контуженый. Мне на работу.
Я встаю из-за стола. Не знаю, как попрощаться:
– Спасибо за всё.
– Да ну тебя. – Алена отворачивает лицо. Ее изломанная рука словно выталкивает меня: – Исчезни! Не мучай.
30
По дороге в Дальск я трясусь в автобусе. Времени много, несколько раз перечитываю рассказ Чеха «Кто??». Теперь я уверен, что это его диалог с сестрой, скопированный из чата. Вряд ли он что-то в нем изменил.
Злата с детства называла Антона Тохой. Она пишет лично ему, но
