В моей руке телефон и я все-таки фотографирую ее со спины. Разглядываю фигуру на дисплее. Вспоминаю, как прижимался к ней в постели. Моя грудь к ее спине, живот, пах, попа, ноги – почти без зазоров. Как ложечка к ложечке. Тепло и уютно.

– Дурак, – шепчут мои губы.

– Контуженый! – окликает кто-то со стороны.

Рядом останавливается полицейский «уазик» с Костей Воиновым.

– Садись, – зовет он.

Я в машине рядом с нормальным полицейским, который согласился поступить по-людски и поставить на место Макса Лупика.

Костя видит в моем телефоне фото уходящей Маши и сочувствует:

– С женщинами сложно. А как женишься еще сложнее будет.

– Так разведись, – подкалываю я.

– Сложно, не значит плохо. Хорошее тоже бывает сложным. Вот сделаешь что-то сложное хорошо, и забудешь про сложности, потому что тебе стало что? – Воинов запутывается в словах и обрубает: – Я не за этим! Как там жмот Лупик, спекся?

– С твоей помощью, – подтверждаю я и добавляю: – Сложное дело сделали хорошо.

Воинов улыбается собственной цитате. Но сразу становится серьезным:

– Так, пистолет твой я выбросил. Куда, не спрашивай! И больше с такими делами…

– Сложными? Есть попроще. – Мне не дает покоя раненый боец, явившийся к Злате. – Костя, у тебя знакомые в Луганской милиции найдутся?

– Пересекался в Ростове на сборах. Обменивались контактами.

– Узнай про Руслана Краско. Его ранили в тот же день, что и меня. Хочу выяснить, как он.

– Твой сослуживец?

– Да. Теперь он владелец «Краскопласт». Это крупный завод в Луганске. Местные должны знать.

– Попробую, – обещает Воинов.

Он ищет в телефоне контакты, звонит кому-то, обменивается приветствиями. Когда разговор переходит к делу, включает громкую связь.

Я слышу из трубки:

– Руслан Краско? Нормальный парень, не из мажоров. Воевал, награжден, был ранен.

– Тяжело?

– Говорят, лицо посекло. Чай не баба, с лица не пить. Мужику с деньгами можно быть и кривым.

В моей голове щелкает – ранение в лицо! Русик из Луганска. О приезжем с бинтами на голове говорила и Маша. Пока многое сходится.

Я громко спрашиваю:

– Он точно ранен в лицо?

Голос постороннего человека луганского милиционера напрягает.

– Воинов, тебе свидетель нужен? Тогда не ко мне. Сам я Краско не видел и мед-справок его не читал. Ты что-то расследуешь?

– Нет. Это мой друг о сослуживце интересуется.

Костя благодарит знакомого луганчанина и прощается. Он рад, что помог мне.

– Главное, что твой приятель жив.

Я киваю в задумчивости:

– Выжил не только я.

– Эх! Нужно было телефон твоего сослуживца спросить. Хочешь, снова позвоню?

Я в раздумья. Если это был Русик, то зачем он приезжал к Злате? Чего она испугалась? Хотя это мог быть не он, да и про ранение в лицо сведения не точные.

И я решаю:

– Хватит звонков. Лучше мне с Русиком повидаться.

26

Я снова еду в Луганск, чтобы встретиться с Русланом Краско. Где он был в роковую ночь? Что случилось непосредственно перед взрывом? Он должен помнить больше, чем я с контуженной памятью.

На границе с Луганской республикой привычная очередь из автомобилей. Пока это государственная граница между разными странами, как бы дико это ни звучало в современных условиях. Есть и паспортный контроль и таможенный.

Водитель нашего автобуса командует:

– Забираем вещи. Контрольно-пропускной пункт проходим самостоятельно. Мой автобус будет ждать вас с той стороны. Запомните номер. Не меня, а номер автобуса! Далее поведет луганский водитель.

Я с неполным рюкзаком и не представляю интереса для таможенников. У остальных роются в машинах, заглядывают в багаж, требуют декларации на товарные партии.

Около грязного микроавтобуса с символикой спецоперации растерянная женщина умоляет надменного таможенника:

– Мы волонтеры, везем гуманитарку. Пропустите, пожалуйста.

– Какая же это гуманитарка, ни еды, ни одежды, – кривит нос таможенник.

– Это квадрокоптеры для наших на фронте. Куплены на пожертвования, по заказу бойцов. Они их ждут. Вы спасете их жизни.

Я заглядываю в распахнутую дверь микроавтобуса. На полу коробки с китайскими дронами. Техника малая с виду игрушечная, но очень полезная. С помощью такого же аппарата мы следили за противником и корректировали огонь.

Важный таможенник с нависающим над ремнем пузом трясет бумагами из раскрытой папки и бубнит:

– Вы что, дамочка, правила не читали. Техника дорогая. Превышена разрешенная стоимость на одного человека.

– Нас двое, – оправдывается женщина и зовет водителя: – Михалыч!

– Трое! – заявляю я.

Таможенник исподлобья взирает на явившегося заступника в камуфляжной форме.

Я по-свойски здороваюсь с пожилым водителем, чтобы убедить таможенника:

– Привет, Михалыч. Я от наших с фронта. Дорогу вам покажу. – И обращаюсь к таможеннику: – Ну что там со стоимостью? На троих проходит?

Таможенник оценивает мой несолидный возраст и невзрачный вид и качает головой:

– Декларация неправильно составлена. Беспилотные аппараты – продукция двойного назначения. Прицепи гранату и получишь оружие.

Меня бесит его чванство:

– Да, оружие! Против наших врагов. Или ты, гнида, за бандеровцев?

– Ну, знаете ли. – На пухлых щеках таможенника проступают красные пятна. – Разгружайте! Составлю протокол, выпишу штраф.

Женщина-волонтер не рада моей помощи. Она перепугана и лебезит перед гнусным чиновником:

– Как разгружать? Это же для нашей победы. Люди деньги присылали, кто сто рублей, кто десять тысяч. Квадрокоптеры ждут на фронте. Я не могу приехать с пустыми руками.

– Тысячи ей присылают, а мы тут круглосуточно за копейки… – ворчит таможенник, с опаской поглядывая на меня.

Чует, гнида, мою закипающую ярость. Врезать бы ему ногой под жирное брюхо. Скрутить и на нулевку под артобстрел. Понюхай пороху, мразь! Хотя от таких чинуш сплошные беды, что тут, что там. Не хотел бы я оказаться с ним в одном окопе.

Я лезу в рюкзак за таблеткой от головной боли. Рука натыкается на деньги за ранение. Я мог быть здоров, а друзья живы, будь у нас больше беспилотников, приборов ночного видения, раций и прочих нужных вещей, которые привозят волонтеры.

Достаю деньги в сжатом кулаке, демонстрирую уголки купюр таможеннику:

– Хочу внести изменения в декларацию.

В его глазах вспыхивают алчные огоньки. Он оглядывается и приоткрывает папку. Я опускаю туда деньги, папка захлопывается.

– Изменения приняты. Проезжайте! – командует продажный чинуша.

Мы пересекаем границу, которой скоро не будет. В этом я уверен, мы воюем за единую страну. За рулем Михалыч, рядом с ним Лиза, так зовут женщину-волонтера, я располагаюсь на свободном сиденье сзади. Остальные места, как и проход, заставлены коробками с беспилотниками.

Лизе за сорок, но ее энтузиазму позавидуют молодые. Она перевозбуждена и тараторит:

– В прошлый раз продукты гражданским везли и одежду военным, проблем не было. Футболки, термобелье, носки…