Рэн прикажет, сама отношу посуду на общий стол, как это делают другие студенты. Здесь меня уже поджидает стайка красивых большеглазых девиц с внушительными выпуклостями спереди и сзади. Не думайте, что я девушка и ни черта не понимаю в женской красоте. Но, право слово, что такого неземного и величавого в бюсте, который, словно гиря на шее утопленника, тянет спину к земле? Помнится, бабка по отцовской линии как-то рассказывала, что, когда ее сиськи выросли больше, чем «наливное яблоко», она надела специальный поддерживающий корсет – и с тех пор не снимала его до самой старости. Кроме того, ей пришлось отказаться от быстрой езды верхом и упражнений в фехтовании, потому что «выпуклости» несколько мешали комфортному движению. Поэтому я никогда не жаловалась на свою «плоскогрудость» и никогда не завидовала тем, у кого за пазухой что-то более выдающееся, чем у меня.

Но некоторым, как вот этой компании подруг, пышные формы явно дают повод думать, что они находятся на высшей ступени эволюции. И они точно не собираются держать рты закрытыми.

— Новая побегушка Рэна? – сладким голосом интересуется здоровая каланча с гривой медных кудрявых волос. Вот шевелюра у нее точно, что надо, мне бы хоть половину такой взамен моих бледных тонких косм – я была бы куда счастливее.

— Яблоко от яблони, - подхватывает ее подружка. В целом – страшная, как все двенадцать смертных проклятий, но фигуристая и дерзкая. – Слушай, Элиша, как думаешь: эту Рэн тоже будет на столе в библиотеке обучать «алхимии» или побрезгует?

— Я бы побрезговала, - сладко пищит та, что безуспешно пытается выбраться из-за спин своих подруг. – Что-то Рэн совсем с катушек слетел после того, как связался с той предательницей. Начал подбирать всяких искалеченных существ непонятного происхождения.

— К тому же – Безымянных, - фыркает первая, рыжая.

Хочется ли мне выдать что-то колкое в ответ? Возможно, но не здесь, не сейчас и не вот этим. Последнее, что мне сейчас нужно – новые недоброжелатели, тем более в виде недоласканных девиц. Откуда я знаю, что они «недоласканные»? Потому что всем довольная самка не станет совать свой любопытный нос в койку к чужому самцу. Это чистая физиология и природа, откройте любой трактат о природе животного либо же человека – там будет написано то же самое, разве что пафосным высокопарным слогом. И в этом мы, отпрыски Старшей крови, не отличаемся от братьев наших меньших.

Я незаметно поглядываю на Рэна – он, в свою очередь, пристально наблюдает за происходящим. А вместе с ним и добрая половина всех присутствующих. У меня на языке вертится целая куча ядовитых колючек, которые выставили бы засранок на всеобщее посмешище, но я принимаю единственно правильное, пусть и нелегкое решение.

— У меня нет сестры, - склонив голову, говорю в ответ на их ядовитые выпады. – Я – Безымянная и принадлежу нашему Императору, который смилостивился до того, чтобы сохранить мою никчемную жизнь. Я – лишь свидетельство его великодушия. Если благородные эстрани желают попрать имя недостойной Тэоны эар’Кемарри, я, с их позволения, так же буду ее высмеивать, потому что она не достойна ничего, кроме плевков. Но мой господин Рэн не заслуживает ни единого скверного слова. Эрд’Греверр – славная и высокочтимая семья Старшей крови, союзники данного нам Взошедшими Императора. Попирая имя Рэна, вы тем самым попираете самого Императора Ниберу. Не уверена, что это такое же достойное занятие, как смешивание с дерьмом скверного имени эрд’Кемарри. Которое, к слову сказать, нашло себе иного владельца.

Лица девиц сперва вытягиваются, потом одновременно становятся растерянными. А я, пользуясь случаем, возвращаюсь к столу. Рэн встречает меня совершенно хмурым.

— Я что-то не то сказала? – уточняю на всякий случай.

— Ты действительно думаешь, что Тэона – дешевка и предательница?

Я пожимаю плечами. Какая разница, что я на самом деле думаю, пока на мне рабское клеймо и колодка?

— Можешь быть свободна до обеда, - резко, как будто ему вдруг стало тошно от моего присутствия, отчеканивает Рэн. – Потом жду тебя здесь для выполнения твоих обязанностей.

Я только рада сбежать. Тем более что до начала первой в моей жизни пары остается меньше пятнадцати минут.

Глава тринадцатая

Глава тринадцатая

Пока я, наконец, нахожу нужную аудиторию, которая находится в самой крайней из западных башен, я всем сердцем начинаю ненавидеть все, что так или иначе имеет ступени и именуется «лестницей». В нужный зал захожу, мягко говоря, едва живая, громко сопя и жадно хватая воздух. Поэтому усаживаюсь на первую же свободную скамью – около двери, во втором ряду. Лишь отдышавшись и осмотревшись, понимаю, что все остальные студенты (отныне мои однокурсники) сидят не ниже пятого ряда. К слову сказать, их чуть больше десятка. И среди них, ожидаемо, нет ни одного отпрыска Старшей крови. Одни, чтоб им пусто было, люди.

Стоит осознать это, как от обилия запахов у меня тотчас начинает кружиться голова. Сладких и тошнотворных – уж не знаю, каких больше. Я закрываю нос ладонями, но это не слишком-то помогает делу. Когда желание разорвать кому-то глотку начинает брать верх над здравомыслием, я поднимаюсь и топаю до ближайшей из девчонок. Та таращится на меня перепуганными глазами и даже не пищит, когда я срываю с нее шейный платок и плотно повязываю им свое лицо, закрыв нижнюю часть. Невесть что, но хоть так.

— Я – Йоэль Безымянная, - говорю, когда дышать становится немного легче. – И с сегодняшнего дня буду учиться вместе с вами. Мне сказали, что нужно обратиться к старосте для уточнения расписания и остальных деталей. Ну и кто тут староста?

Девчонка, которая только что безропотно «одолжила» мне платок, несмело тянет руку.

— Привет, - здороваюсь совсем не дружелюбно.

— Пппр-рииивет, - мямлит она. – Меня зовут Элисабет Тар, но можешь звать меня Элис.

Она так нервно сглатывает, будто я приставила ей нож к горлу.

Вот за это и не терплю людей – за их панический, жалкий и немощный страх. Стоит человеку столкнуться с одним из отпрысков Старшей крови, как последний тут же превращается в средоточие всех мыслимых и немыслимых бредней, которыми людские проповедники пичкают их бестолковые головы. Ручаюсь, в эту минуту все присутствующие потихоньку вытаскивают из карманов бесполезные обереги, ладанки и связки чеснока, читают охранные молитвы. Как будто каждый клыкастый рождается на свет исключительно ради того, чтобы сосать людскую кровь.