– Олег, что я тебе говорила?

– Просила не бить.

– Не принимай на свой счет, ладно?

– Варь, поговори со мной. ― Она энергично качает головой. ― Я могу помочь тебе.

Варя грустно улыбается и вытирает слезы, которые обильно орошают ее щеки. Я придвигаюсь ближе, но Бестия сжимается в комок и смотрит на меня исподлобья.

– Не надо. Пожалуйста. Можно я схожу в душ?

– Ты не должна спрашивать. Пойдем, я проведу тебя.

Я встаю и, сделав еще один шаг к ней, протягиваю руку.

– Нет, я сама. ― Варя качает головой и медленно, придерживаясь за стену, поднимается на ноги.

Я смотрю, как она, обняв себя за плечи, идет в ванную комнату. Ее ноги дрожат и пару раз слегка подкашиваются. Я не провожаю ее, но мое тело натянуто, как струна, готовое в любую секунду броситься к ней, чтобы поймать и удержать от падения. Бестия все же доходит до ванной и уже через минуту закрывает за собой дверь. Я сползаю по стене и упираюсь локтями в колени. Нам нужно что-то сделать с этой хренью. Я так долго не протяну.

Бестия

Я с остервенением тру свою кожу самой жесткой мочалкой, которая нашлась у Олега. Это даже не мочалка, а щетка. Может быть, его экономка чистит полы этой щеткой, но сейчас мне откровенно плевать. Мне хочется содрать с себя кожу, чтобы наконец стать уродиной, на которую не будут так плотоядно смотреть. Перед глазами встает ЕГО лицо, и я содрогаюсь от ужаса. Ехидная улыбка, слегка прищуренный взгляд.

― Ты ― моя шлюха, Лиза. Ты создана ею быть. Создана, чтобы удовлетворять все мои потребности.

― Не надо, пожалуйста, ― срываюсь я на плач. Задыхаюсь и прижимаю к груди щетку.

― Надо, Лиза. Ты же знаешь, что надо. И знаешь, что так будет всегда. Я никогда не наиграюсь своей поломанной куклой. Буду чинить тебя и ломать заново. Давай, малышка. Пора раздеваться, зрители ждут твоего выхода. Ты же шлюха, а шлюха должна быть послушной и делать так, как ей велит хозяин.

― Не надо, прошу тебя. Я не шлюха, не шлюха. Не шлюха.

– Я не хочу быть шлюхой. Я сейчас испорчу свое тело и никогда ею больше не буду. Они больше не будут хотеть меня, не будут. Я не шлюха. Не шлюха.

Я снова с остервенением тру свое тело, глядя на то, как в месте, где я прикладываю особенно много усилий, появляются царапины и капельки крови, которые тут же смывает вода из душа. Я вскрикиваю, когда стеклянная дверца отъезжает в сторону, и Олег заходит в душ. Он выхватывает из моих рук щетку и отбрасывает ее куда-то в угол, и я слежу, как она приземляется на темный кафель огромной душевой кабины. Олег перехватывает меня за плечи и прижимает к своему телу. Я трясусь и громко всхлипываю, не в силах остановить рвущиеся из груди рыдания. Сама не замечаю, как продолжаю царапать бедра ногтями, пока Олег резко не отрывает мои руки от окровавленной кожи.

– Хватит! ― рявкает он, и я содрогаюсь. Олег заводит мои руки за спину и держит их там, прижимая меня к своему телу.

Мы так долго стоим под душем, что вода становится холодной, и теперь я дрожу от холода. Но слезы высохли, а я обессилена кошмаром и своей истерикой. Наверное, пора прислушаться к словам родителей и пройти курс лечения. Или хотя бы курс с психотерапевтом. Мне, наверное, нужно рассказать кому-нибудь о случившемся. Но я пока не могу. Каждый раз, когда думаю о том, как озвучу свой самый страшный кошмар, волосы на голове шевелятся, а вены превращаются в заледеневшие трубы, через которые тяжелой пульсацией пробивается кровь. Я могла бы, наверное, открыться Олегу. И он, скорее всего, пошлет меня куда подальше. Потому что кто хочет играть поломанной куклой? Кто, кроме НЕГО? Наверное, ОН все же оказался прав. Я ― шлюха, которую только он умеет чинить и ломать ― и так по кругу. Мною играются до поры до времени, пока не видят, что происходит со мной. И Олег точно так же уйдет. Он уже на грани. Сколько еще так выдержит? День? Два? Неделю? Они все сдаются быстро.

Я ведь пыталась не втягивать Красавчика в это. Он стал первым, кого я хотела оградить от ужаса своего существования. Он не заслуживает такую тварь, как я. Он заслуживает хорошую девушку, которая будет любить его. И я люблю. Люблю его так, как никого никогда не любила. Но ему нельзя об этом знать. Если он узнает, ему будет тяжелее меня отпустить. А мне надо, чтобы он отпустил без сожаления. Чтобы вздохнул с облегчением, когда я уйду. И он отпустит. Да, так и будет. Это пока он думает, что не сможет без меня. Сможет. Нужно только дождаться момента, когда я все испорчу.

– Пойдем еще поспим, Варь, ― нежно шепчет Олег, заворачивая меня в полотенце. И я кутаюсь в его ласку, как в самое нежное одеяло. Я хочу еще немного насладиться этими ничем не испорченными отношениями. Хочу, чтобы еще немного вся я ― мои душа и тело ― пропитывались его чувствами. Они делают мне больно, но это сладкая боль, которая не дает забыть о том, что совсем скоро все закончится. Даже если он будет сопротивляться. Олег поймет что так надо.

Я глажу его щетину, а он прикрывает глаза и прижимается к моей ладони.

«Любимый мой» ― произношу про себя незнакомые мне слова, а потом беру его за руку и веду в спальню. Укладываю на кровать и седлаю, потому что хочу отблагодарить его за ласку единственным известным мне способом. И пускай такую плату с меня брал ОН, и научил расплачиваться тоже ОН. Олег заслужил, чтобы я делала это с любовью и нежностью.