Заклинание сработало, а владелец канделябра – я.

– Но как же? – от неожиданности хлебнув лишку и едва не облившись горячим чаем, вопросила пифия. Язык она обожгла знатно, и теперь ей очень хотелось свесить его и подышать открытым ртом, как собака.

– Аккуратнее, милое дитя, – отметил ее маневры с чаем граф, а Эйвальд снова посмотрел укоризненно. – Все очень просто. Лериетане он приглянулся, и она забрала его с собой в Академию. Я не видел причин ей препятствовать.

– А как же видение? – наконец решилась подать голос Рикнака. – Видение же было!

– Выходит, вещь не обязательно должна быть личной. Просто человек должен испытывать к ней сильную эмоциональную привязанность, – упавшим голосом пояснила пифия. – Странно, что я этого не знала.

– Проспала, наверное, – поддела полугномша.

– Ты бы на двух потоках училась – вообще все бы проспала! – не осталась в долгу Лайн.

– Девочки, тише, – ровным голосом осадил назревающий конфликт граф. – Вот что я вам скажу. Мне кажется весьма сомнительно, что Ян уехал бы надолго, не обвешав предварительно мою дочь с ног до головы «маячками». Так это у вас, кажется, называется?

– Да, дядюшка, – кивнул Эйвальд. – «Маячки» или «следилки».

– Так вот, случись что – он знал бы первым. И раз он еще не бьет тревогу, то и нам с вами беспокоиться не о чем. Конечно, вы можете пробыть здесь столько, сколько захотите. Чувствуйте себя как дома. Но все же, думаю, вам стоило бы вернуться в Академию и завершить учебный год как подобает, то есть добросовестно сдав все экзамены. Эйвальд, дорогой мой племянник, надеюсь, ты проводишь этих прелестных созданий, а не бросишь на произвол судьбы, заставив путешествовать в одиночку?

– Всенепременно. Боюсь, что сами по себе эти мартышки живыми не доедут, – деланно посокрушался изобретатель.

– Эй!

– Сам ты мартышка!

– Да мы, между прочим, до твоего замка дошли!

– И остались целы! – наперебой загомонили возмущенные девицы.

– Целы-то целы, – не стал спорить Эйв. – Но едва не обглоданы огромной многоножкой.

Тут крыть было нечем, и нарушительницам этикета пришлось умолкнуть.

– Молодость… – загадочно улыбаясь, протянул граф. – Ладно, дети, я смотрю, стол для вас уже накрыли. Угощайтесь, отдыхайте и не думайте о плохом.

– Спасибо, дядюшка.

– А теперь прошу меня простить, но мне нужно заняться, наконец, своей почтой. Вы же понимаете – дела… – туманно пояснил граф и, всячески откланявшись, покинул трапезную.

– Ну и что вы думаете? – едва утолив первый голод, спросил изобретатель. Обращался он к обеим девушкам, но смотрел почему-то только на пифию. – Переночуем – и в Академию?

Или обнаглеем настолько, что загостимся на два-три дня?

– Замок великолепный! – восторженно сообщила Рикнака. – Я бы и на неделю задержалась.

– Совесть надо иметь, – весьма благодушно, видимо от сытости, осадила ее полуэльфка. – В Академию сегодня и поедем, только передохнем немного.

– Снова спешка?

– А разве тебя успокоили слова графа? – вопросом на вопрос ответила Лайн.

– Ну, в общем и целом. Скорее да, чем нет.

– А меня вот не успокоили совершенно. Нужно снова искать. Но мы не можем перевернуть весь замок в поисках Леткиных вещей. Скорее всего какие-нибудь завалялись, конечно. Но это отнимет много времени, и обмануться можем так же, как и с канделябром. Не носиться же нам по всему Иркасу, как слепым щенкам. Мы поедем в Академию, возьмем несомненно ее вещь и попробуем поискать снова. Тем более, сдается мне, что мы начинаем упускать время. Так что, чем ближе окажемся к Верховному – тем лучше.

– А как быть со мной? Я не ученик, мне в вашу Академию вход заказан.

– Подождешь снаружи, – равнодушно пожала плечами полуэльфка. – Там верстах в двух от ворот есть премиленькая роща, вся сплошь липовая. Картинка просто, а не место, живописное до жути.

– А все-таки, как вы думаете, – задумчиво крутя чайную ложку в пальцах, спросила Рикнака, – если видение на самом деле показало возможное будущее, а Лериетана действительно пропала, то почему господин Роутэг не бьет тревогу? Давно бы уже воспользовался телепортом и навел здесь порядок. Может, она и правда с ним? Ну, вернулся он неожиданно, да и уволок ее на выпас. А?

Лайн задумчиво потерла переносицу:

– Да леший разберет с их запутанными отношениями. Может, и уволок. Может, я сама дура и ерунды напророчила. А может, с ним и случилось чего. Ведь не на увеселительную прогулку он уехал… Мы должны разобраться, Эйв. Добро, если она слиняла проветриться. Вдвое лучше, если с Яном. А вдруг нет? Я же себя не прощу. И ты, кстати, тоже.

– Ты права. Я тоже, – тихо согласился изобретатель.

– Можно я не стану присоединяться к вашим душевным терзаниям? – разрядила обстановку полугномша. – Я ее едва знала и прощать мне себя не за что, вроде нигде еще не набедокурила.

– Ничего, еще успеется. Ну так что, ночуем и выезжаем на заре или все-таки отправляемся прямо сейчас? – решил подвести итог Эйвальд.

– Что ты на меня так смотришь? – отмахнулась от него пифия. – Я не знаю. Пожалуй, можно и заночевать… Но опоздать очень уж страшно.

– Хорошо, не будем ночевать. Но переварить-то хоть можно? Я объелся, как удав!

– Переварить я и сама не отказалась бы. Через час поедем.

– Может, через два? – молитвенно сложила лапки Рикнака.

– Через полтора максимум, – не уступила полуэльфка.

– Тогда можно Эйв меня подмышкой понесет? Я и шагу ступить не могу.

– Я, если нужно, и двоих вас снесу, – рассмеялся изобретатель. – Вы же обе мелкие, какой там у вас вес…

– Не мелкие, – враз похолодевшим голосом поправила пифия, окидывая его высокомерным взглядом, – а стройные, хрупкие и утонченные. И кто только учил тебя обращаться с девушками! Неудивительно, что от тебя жена ушла.

– Она ушла не поэтому. И вообще, это совершенно не твое дело. И, чтоб ты знала, я умею обращаться с девушками, когда они в моем вкусе! – выпалил на одном дыхании явно задетый за живое гений и сердито отвернулся.

– Сам дурак! – не осталась в долгу Лайн. – И сам ты не в моем вкусе!

– Да мне и не нужно быть в твоем вкусе, понимаешь?! Не надо! Мне дела до тебя нет! И оставь ты меня в покое, Богов ради! Что ты пристала ко мне со своими бабскими закидонами?!

– Я к тебе пристала?! А кто сегодня лапал меня за зад?!

– Я нечаянно! – то ли от гнева, то ли от стыда залился краской Эйвальд.

– Так я тебе и поверила! Все вы, мужики, только об одном и думаете!

– Да не думаю я об этом, мне некогда! Об изобретениях я думаю, ясно?! И почему я должен перед тобой оправдываться, я понять не могу?!

– А тебя никто и не просит оправдываться! Иди ты к мракобесам вместе со своими изобретениями! И никогда больше не смей на меня орать!!! – рявкнула полуэльфка и вымелась вон, с треском захлопнув за собой дверь. Точнее, одну ее створку. Вторая так и осталась распахнутой настежь.

– Отлично побеседовали, – оценила полугномша, примериваясь к еще не тронутому персиковому пирогу. Еды оказалось так много, что до десерта никто не дошел.

Изобретатель, резко развернувшись, прожег ее негодующим взглядом.

– Ой, ну вот сейчас задымлюсь, – покладисто откликнулась девушка. – Ты, чем зыркать, лучше скажи мне как на духу, чего ты на нее орешь? Ну дура она. Временами. Не всегда. Ну порет чепуху. А ты-то, взрослый мужик, чего заводишься?

– Я не завожусь! – рявкнул доведенный до белого каления гений. – Я хочу – нет, я мечтаю! – чтобы вы оставили меня в покое! Я желаю забросить вас в Академию и, не сбавляя хода и не оборачиваясь, вернуться в свой замок, в свою мастерскую, к своим изобретениям! И никогда больше ни одну из вас не видеть! Неужели это так сложно понять?!

Он орал еще долго, за неимением занозливой полуэльфки срывая злость на подвернувшейся и не вовремя вставившей слово полугномше. А когда вдруг понял, что чхать она хотела на его сольное выступление и, вообще, ее намного больше занимает еда, зло сплюнул и выскочил из обеденного зала, захлопнув вторую створку многострадальной двери.

Сам-то он прекрасно понимал, почему взбрыкивания своенравной пифии доводят его до точки кипения за долю секунды. Понимал и изо всех сил не хотел этому верить. Он уже однажды влюбился.