губы, вспомнив, что они не накрашены. – Скинешь меня с большой высоты?

Даниэль засмеялся:

– У меня изменились желания. В последнее время исполняются лишь самые странные из них.

– Я никогда не управляла самолетом. Мы разобьемся. – Она выдохнула эти слова, осознавая, какую ответственность он взваливает на ее плечи. Господи, ответственность за двух человек, а она переживает как за пятьсот! Боже, что испытывает каждый раз в рейсах он! Она встретилась взглядом с глазами цвета эспрессо, и в них было столько уверенности… Он доверял ей свою жизнь, он открывал ей путь в небо. Управлять самолетом – мечта ее детства… до трагедии с отцом. Сейчас она не могла понять себя, не могла отделить страх от мечты.

– Я же с тобой. – Он протянул ей руку, стирая эту границу. – Ты дочь пилота, Оливия, ты должна сделать это. Я уверен, тебе понравится.

Она схватила его за руку, и Даниэль притянул ее ближе к себе, шепча почти в губы:

– Я хочу быть первым мужчиной, который допустит тебя к штурвалу самолета.

– Кажется, быть первым у тебя получается…

Он не дал ей договорить, закрыв своими губами ей рот. Стало все равно, что подумают люди, может быть, они не увидят этого, а если увидят… Без разницы. Сейчас не пугала даже тюрьма.

Но Даниэль так же внезапно прервал поцелуй, как и начал, и Оливия застонала, лишившись его тепла.

– Впереди нас ждет ночь у меня дома, – он коснулся ее руки, – Марк прилетает завтра днем. Но вначале нам надо проводить солнце.

Конечно! Она вспомнила про закат.

– Потрясающе. – Ее тихий шепот возбуждал даже больше, чем поцелуй. – Я согласна поднять самолет в небо, чтобы проводить солнце и встретить луну.

– Тогда пойдем, иначе не успеем. – Он взял Оливию за руку и повел к белоснежной «Цессне». – Чью роль ты хочешь исполнить: капитана или второго пилота?

– Думаю, два капитана в маленьком самолете – это слишком много.

– Два капитана – это много даже в большом самолете.

Он подвел девушку к левой двери и помог залезть, но прежде чем он захлопнул за ней дверь, она прошептала:

– Когда в последний раз ты летал на таком самолете?

Даниэль улыбнулся, почувствовав ее неуверенность. Это нормальное явление для первого полета на незнакомом самолете. Оливия прекрасно знала, что он профессионал, но ей были просто необходимы слова поддержки.

– Ты в надежных руках.

Он видел, как она расслабленно выдохнула, пристегиваясь ремнем безопасности. Обойдя самолет, он сел в родное правое кресло пилота.

– О! Это штурвал! – вскрикнула она и схватила руками. Сначала крепко, потом ослабила хватку. На секунду Даниэлю захотелось стать штурвалом. – Впервые трогаю его! Это потрясающе!

Оливия напоминала маленького ребенка, которому впервые разрешили порулить детской машинкой на аттракционе. Улыбка не сходила с ее лица, а большие глаза бегло изучали панель. Она пыталась объять все и сразу, пальцем нежно касаясь кнопок и что-то шепча себе под нос. Другая рука все еще держала штурвал, боясь отпустить.

– Мне нужен чек-лист.

Если бы Даниэль не знал, что она дочь Джона Паркера, удивился бы ее познаниям. Но сейчас не обратил на это внимания. Куда интересней наблюдать за ее возбуждением.

– Справа от тебя.

Он пристегнулся и надел наушники. Оливия последовала его примеру, а затем коснулась пальцами микрофона.

– Я могу сама выйти на связь с диспетчером?

– Сначала контроль по карте, – напомнил он и улыбнулся, видя, как она покорно достает листок.

Каждая кнопка, каждый прибор, каждый рычаг – Даниэль объяснил ей все, не углубляясь в подробности. Оливия внимательно следила за его движениями, слегка хмуря брови. Слишком много информации умещала в себе маленькая «Цессна». Он включил дисплей – это было просто. Он проверил резервную аккумуляторную батарею в режиме «Тест» – это было сложней. Но она старалась запомнить очередность действий, хотя нестерпимо хотелось уже взлететь. Но она точно знала – лучше проверить все, и желательно несколько раз.

– Двери? – спросил он, читая чек-лист.

– Закрыты.

– Ремни?

– Пристегнуты.

– Штурвал? Положение от себя, на себя, лево-право.

Оливия набрала в легкие больше воздуха и снова схватилась за штурвал, слегка надавливая на него. Затем потянула на себя. Потом отклонила влево и вправо. Все было просто, как в машине. И вместе с тем сложно – это самолет, и пока он стоит на земле, они имеют сходство, но как только поднимется в небо, он станет особенным.

Они еще долго готовили самолет к полету. Так долго, что Оливия заволновалась, как бы не пропустить закат. Это было странно и смешно, но она еще ни разу не любовалась закатом с неба. В полете у нее банально не было на это времени. Но даже с салона самолета это зрелище не сравнится с видом из кокпита.

– Что ты больше любишь – закат или рассвет?

– Рассвет заставляет меня надевать черные очки, – усмехнулся он, выполняя последние приготовления к полету, – закат заставляет их снимать.

– Я серьезно, – нахмурилась она.

– Каждое время суток по-своему красиво, но есть одна деталь… – На секунду он замолчал, задумавшись, потом посмотрел на Оливию: – Если ты не знаешь точное время дня, ты никогда не отличишь закат от рассвета. В первые минуты все выглядит одинаково.

Брови девушки поднялись вверх, она смотрела на него в ожидании продолжения. Оливия никогда не слышала ничего подобного ни от одного человека в мире. Почему мир Даниэля другой?

– Только через несколько минут становится понятно – закат или рассвет перед тобой. Рассвет имеет светлые оттенки. Это утреннее небо нежно-голубого цвета, постепенно оно бледнеет из-за ослепительные солнца. Закат… Ты сейчас увидишь сама. Можешь связаться с диспетчером и запросить разрешение на запуск.

С задумчивым видом Оливия посмотрела вперед на темную полосу асфальта. Она все еще анализировала слова Даниэля, совсем забыв про желание говорить в микрофон. Теперь она хотела быстрее увидеть тот самый закат, который был иллюзией рассвета.

– Добрый вечер, «Старт», это 4-7-2, разрешите запуск.

– Запуск разрешаю, 4-7-2, – зашуршал голос диспетчера в наушниках.

– Запуск разрешен, капитан. – Она посмотрела на Даниэля, и он подмигнул ей,