тахвиты представляет собой развернутое предостережение собирающимся после крещения стать «сынами Завета» (для Конноли это значит вести монашеский образ жизни, хотя автор признает, что монашества как такового в IV в. в месопотамском регионе не было), которые подвергаются строгой проверке и в случае проявления какой-либо слабости переходят в разряд обычных христиан. Бёркит ответил на эту критику[1004] и согласился с некоторыми замечаниями Конноли, но, проанализировав еще раз §§ 17–21 тахвиты, тем не менее остался всецело уверенным в истинности центрального пункта своей теории: «Я уверен, что в той части Церкви, к которой принадлежал Афраат, если крещеный человек «нисходил» до брака, он не мог причащаться до тех пор, пока не решался жить в одиночестве»[1005].

Следующий этап в обсуждении «Тахвиты о кающихся» начался с небольшой книжки Артура Выбуса «Безбрачие — необходимое условие для принятия крещения в ранней Сирийской Церкви» (1951 г.)[1006], в которой была предложена новая интерпретация текста тахвиты, а также ее Sitz im Leben. По мнению Выбуса, раннесирийское христианство приобрело сугубо аскетический характер (которого совершенно не имело раннехристианское благовестие) под влиянием гностических учений Маркиона и Валентина, а также из-за интерполяций, которые были внесены Татианом при составлении Диатессарона[1007], с целью согласовать евангельский текст с его энкратическими[1008] взглядами, в результате чего безбрачие и воздержание стали требованием для принятия крещения, а Церковь состояла только из «аскетической элиты». Однако период такого радикализма продолжался не очень долго, что было связано с развитием самосознания Персидской Церкви как православной, вследствие чего она стремилась, с одной стороны, отмежеваться от полухристианских и полугностических течений, а с другой — приблизиться к нормам христианства, находящегося к западу от месопотамского региона. Одним из послаблений было снятие требования безбрачия и допущение брачной жизни среди крещеных христиан, о чем свидетельствует и текст тахвит Афраата, который хотя и ставит безбрачие выше семейной жизни, тем не менее признает законность и допустимость последней для христиан. В тексте «Тахвиты о кающихся» Выбус особо выделил ту часть (начиная с § 18), которая послужила поводом для появления теории Бёркита, и, подчеркнув ее гетерогенность по отношению к предыдущему тексту тахвиты, поскольку она действительно подтверждает, что креститься мог только готовый вести безбрачную жизнь, высказал предположение, что эта часть является процитированным Афраатом отрывком из ранней крещальной Литургии (автор добавляет, что его интерпретация была поддержана таким авторитетным ученым в области изучения литургики и восточного христианства, как Антон Баумштарк).

Дальнейший анализ этой сложной части тахвиты был выполнен Титом Янсмой в статье 1974 г. «VII демонстрация Афраата, §§ 18 и 20. Некоторые замечания к рассуждению о покаянии»[1009]. Янсма считает неверной методологию Выбуса, рассматривавшего указанные параграфы отдельно, и предлагает их проанализировать в контексте всей тахвиты. Текст тахвиты Янсма считает однородным целым, посвященным теме покаяния для совершивших грех «сынов Завета» (которых Янсма считает монахами). Архаический же стиль некоторых параграфов, использованный Выбусом для доказательства своей теории, связан с архаизмами самого библейского языка, поскольку соответствующие тексты являются «одними из многочисленных примеров мозаик, составленных автором из библейского материала»[1010]. В данном случае Афраатом были привлечены фрагменты из Второзакония (20:1–9) и Книги Судей (7:1–6), имеющих идентичную фразеологию и хорошо встраиваемых в развиваемое Афраатом в данной тахвите представление об аскетическом образе жизни как борьбе. Текст тахвиты состоит из трех частей (§§ 1–16, 17–22:23–27). В первой части Афраат призывает священнослужителей выполнять возложенные на них обязанности, увещая прегрешивших каяться и не возбраняя никому прибегать к дисциплине покаяния. Допуская возможность покаяния после крещения, Афраат спешит предупредить во второй части тахвиты возможное проявление слабости (способной в результате привести ко греху) среди аскетов, напоминая, что начатая ими после крещения жизнь совершенна. Грех, допущенный после крещения, хотя и может быть исповедан и прощен, все же оставляет след и не может быть заглажен полностью. Опасаясь, что согрешившие аскеты, услышав это, могут отчаяться, в третьей части Афраат стремится их ободрить и утешить, призывая всех быть единым целым, помогая слабым и сорадуясь сильным.

Почти одновременно со статьей Янсмы была опубликована статья Роберта Мёррея «Увещевание собирающимся дать аскетические обеты в древней Сирийской Церкви»[1011]. Не будучи знакомым со статьей Янсмы, Мёррей также уверен в однородности текста тахвиты и в том, что ее основной идеей является необходимость для «раненных» в духовной брани аскетов исповедать свой грех и вернуться к соблюдению своих обетов. Результатом оригинального исследования Мёрреем гимнов преп. Ефрема Сирина, литературы кумранской, раннехристианской (латинской и греческой), а также манихейской является выявление «цикла тем, который было необходимо знать готовящимся при крещении вступить в Завет»[1012]. Весь этот материал имеет традиционный характер («выражения, которые могли быть написаны самим автором, представляют собой фиксированные фразы, принадлежащие традиции»[1013]) и своим происхождением обязан иудео-христианскому аскетизму. Та часть тахвиты, которую Выбус считал фрагментом крещальной Литургии (§§ 18–22), по мнению Мёрея, является «традиционной гомилией», сочетающей в себе некоторые из возможных тем, а именно, второзаконнический «призыв на священную войну» и историю Гедеона в качестве примера.

За исследованиями Янсмы и Мёррея последовали еще несколько статей[1014], из которых наиболее важной является небольшая заметка Кристофера Гарланда «Аскеты как образцовые воины» (1998)[1015], посвященная интерпретации §§ 18–25. На основе анализа кумранских и талмудических текстов Гарланд определяет ключевой момент для понимания этой части тахвиты следующим образом: «…безбрачие было священной войной для некоторых, служивших образцами, тогда как крещение было священной войной, в которой каждый должен был принять участие»[1016]. Автор отмечает также, что безбрачие не было самоцелью аскетов, но служило поддержанию на должном уровне нравственности всей христианской общины. Таковы основные варианты интерпретации сложных мест «Тахвиты о кающихся», а также ее общего содержания. Теме покаяния[1017], помимо тахвиты Афраата, посвящено одно из слов «Книги степеней»[1018], в котором автор пытается обосновать возможность покаяния после крещения. К покаянию призываются прежде всего «достойные», поскольку они скорее «совершенных»[1019] поддаются уловкам сатаны и грешат. В частности, автор указывает на следующие возможные грехи: гнев, жестокое обращение с ближним, произнесение проклятия, убийство. Однако, совершив даже самый тяжкий грех, человек все же может спастись, если прибегнет к искреннему покаянию, уповая на Божие милосердие.

Обосновывая возможность покаяния, автор «Книги степеней» оспаривает следующее мнение: «Есть люди, утверждающие, что если кто согрешит после того, как крестился, то у него нет возможности покаяться»[1020]. В подтверждение своего мнения эти люди приводят следующую цитату из Послания к евреям: «Если кто произвольно согрешит, получив познание истины (Евр.