сильно попасть. Но не сдавать же Фила, чтобы остаться на плаву, а именно этого и добивается Початков. Мягко стелет, только спать будет жестко. В КПЗ, а затем и в следственном изоляторе. Не выпустят Эрика, глупо верить в доброту ментов. Держать его следователь будет до тех пор, пока не получит признательных показаний у Фила. А если тот сдаст Эрика, о свободе можно забыть надолго.

– Да нет, есть человек.

– Насколько я понимаю, акции предприятия вы собираетесь покупать за ваучеры. А если этот человек оформит все на себя? – бил прямо в точку Початков.

– Фил никого не убивал. И я ему ни за кого не мстил.

– Мстить вы могли за своих друзей. А за Климкова вы могли просто наказать. За то, что ваш друг убил его, хотя не должен был этого делать. Не должен же был?

– Не должен был, – кивнул Эрик. – И не убивал… Зря вы наговариваете на моего друга, не убивал он никого.

– А мы знаем, что убивал. Точно знаем! – Следователь улыбался так, как будто только что раскрыл перед ним «флеш рояль».

Но Эрик не повелся. Не убивал Фил никого, и точка.

– Мы следили за вами! – напомнил Початков.

– Тем более вы должны мне верить.

– И супругу вашу допрашивали, она все рассказала.

– Как ударила меня рассказала? Так это я ее просил! Сам не мог остановиться!..

В себя после удара Эрик пришел еще до приезда «скорой», которая и увезла Фила. Он успел договориться с Нелли, не нужно ей отрицать вину, пусть признает, что ударила, но с одной оговоркой. И про убийства ни слова. А еще Эрик успел позвонить Боцману, который заведовал охраной в его отсутствие. Без Дмитрия Нелли не сможет встать за штурвал управления заводом, а с ним, возможно, и вырулит, не позволит кораблю сесть на мель. Но это вряд ли. Эрик очень хотел оказаться на свободе, но, увы, Початков отыгрался на нем за свое поражение. Так хорошо прошелся по ушам, а Эрик не повелся, поэтому ночевать отправился в КПЗ.

А еще через два дня его отправили в следственный изолятор. Сутки Эрик провел на сборке, после бани с прожаркой получил в кладовой матрас, белье, чуть ли не коричневое от постоянных стирок. И оказался в общей камере, где из полутора десятков шконок не занято было только две, самые плохие.

Эрик выбрал верхнюю шконку из двух, которые стояли возле сортира. Никто ничего не говорил, все сидели, смотрели, как он раскатывает матрас, застилает. Народу много, и откровенно уголовные личности с физиономиями, с печатью тюремных тягот, и еще только начинающие свой страшный путь люди. Эти делились на две категории: те, кто окунулся в новую жизнь с головой и врастал в нее корнями, и те, кто надеялся пересидеть, переждать лихую годину, – парнишка с унылым взглядом, испуганный мужчина с обрюзгшим лицом.

К Эрику подошел парень из первой категории. Еще не тронутый тюремным тленом, но уже борзый, взгляд задиристый, движения угрожающе-дерганные. Лоб низкий, широкий, щеки толстые. Глаза навыкате, да еще посажены широко, на краба парень похож.

– Ничего, что это место у параши? – Он окинул Эрика презрительным взглядом.

– Ничего, что ты вылез ко мне прямо из жопы? – Эрик помахал перед носом, как будто дерьмом завоняло.

– Че-е?

– Да вид у тебя такой, как будто только что родился.

– Из жопы! – гоготнул уголовник с чернильной паутиной на шее.

Он сидел за столом с таким же прожженным сидельцем, у этого все пальцы в наколках. Кожа желтушно-темная – или гепатит лютый у мужика, или цирроз печени.

Борзый побагровел от злости и стал похож на вареного краба.

– Как ты сказал? – Он усиленно не замечал насмешки со стороны уголовников.

Все внимание на Эрика. Он заварил кашу, ему в ней захлебываться.

– Извини, если ошибся. Правда, извини! – Эрик приложил руку к груди.

– Рыба, отвали от пацана! – кряхтящим голосом потребовал желтушный.

Борзый медленно повернулся к нему, но смотрел он не на него. Повернулся он, чтобы взять разгон для удара. И ударил. Метил кулаком в живот, но попал подбородком в локоть. Эрик вырубил его с одного удара, еще и помог, аккуратно уложив на нижнюю шконку.

Уголовник с паутиной на шее неторопливо поднялся, подошел к шконке, на которой обитал Рыба, столкнул матрас прямо на пол и, даже не глянув на Эрика, вернулся на место. Но это было приглашение занять освободившееся место, и Эрик совершенно правильно все понял.

Рыба, как оказалось, всех уже достал своим вздорным характером. Парень с чего-то решил, что в тюрьме безраздельно и беспредельно действует право сильного; может, он мало в том ошибался, но своей скандальной манерой цеплять всех кого ни попадя набил оскомину даже коренным обитателям тюрьмы. Эрик всего лишь поставил его на место, откуда задире осталось только падать. И он упал. На шконку возле параши.

Смотрящий отреагировал на появление Эрика скупо. Не возразил против его переезда на новое место и этим дал понять, что новичок получил прописку.

По сути, блатные продвинули Эрика, но к себе в компанию его не звали; впрочем, он очень быстро сошелся с другими людьми. Одного парня закрыли за рэкет, второго за то, что дал отпор бандитам, но это не помешало им сдружиться, а Эрик стал третьим в их компании.

На следующий день Эрик получил одну посылку, чуть погодя еще одну. А в тюрьме немаловажно, как тебя греют, – если хорошо, значит, человек. Если плохо, ничего страшного, если ты и без этого чего-то стоишь. А если не греют, да еще сам ни о чем, то добро пожаловать в стаю к чертям.

Фил пришел в себя, угроза для жизни миновала, а еще к Эрику пожаловала Нелли. Пришла к нему вместе с адвокатом и осталась в кабинете с глазу на глаз.

– Ты, наверное, Вику свою ждал? – воинственно, но не враждебно спросила она.

И грусть у нее в глазах, и обида, но угрозы Эрик не видел. Вроде как не собиралась она ему мстить.

– При чем здесь Вика? – поморщился он.

Вика ему даже не любовница – во всяком случае, заявок от нее не поступало. Вторую неделю он за решеткой, а от нее ни слуху ни духу. Как будто ее и не было никогда.

– При том, что эта сучка – твое алиби! – Нелли не удержалась от оскорбления.

– И что?

– Початков не успокоится, пока не пришьет вам убийство. Или тебе, или Филу.

– Догадываюсь.

– Я говорила с ней, пусть только попробует включить заднюю… – скривив губы, сказала