В пятницу она приготовила лазанью, салат и булочки. Она упаковала все это в одноразовые контейнеры, погрузила в багажник и не раздумывая поехала к дому Тристана.

Его машина стояла у входа в дом.

Когда Дейли позвонила, Тристан сразу открыл дверь, хотя и не пригласил ее войти.

— Почему ты здесь? — спросил он бесстрастно.

— Я привезла тебе ужин.

— Спасибо.

— Мы можем поговорить минутку?

Тристан взял контейнеры, поставил их на столик в коридоре, но по-прежнему не сдвинулся с места.

— Не думаю. Мне нечего сказать. Я допустил ошибку. Ты очень милая женщина, но у нас с тобой нет будущего.

Дейли согласилась с ним. Но эта надоедливая тоска по нему удерживала ее ноги на месте.

— И все же ты попросил меня переехать, — едко напомнила она ему.

Тристан вздрогнул.

— Это говорил мой член, не мой мозг. Мне очень жаль, Дейли.

— И все? Ничего больше? Я люблю тебя, Тристан. Я думаю, ты это знаешь.

Он пожал плечами:

— Ты справишься с этим. Я не очень хороший человек. Ты заслуживаешь лучшего.

Ее переполняла ярость. Она поняла, что у нее нет никакой возможности прорваться сквозь его нарочитую стену безразличия.

— Ты любишь меня? — спросила Дейли. Горло у нее сжалось.

Он пристально посмотрел на нее. В его глазах она увидела невероятное страдание.

— Не важно, люблю я тебя или нет, — пробормотал Тристан. — Всего хорошего, Дейли.

И он закрыл дверь перед ее носом.

В понедельник утром офисы «Либерман и Данн» снова открылись. Клиенты отнеслись с пониманием к временному закрытию компании, но некоторые проекты были срочными. У Тристана не было другого выбора, кроме как взять управление на себя.

Единственное, чего он хотел больше всего на свете, — это пойти в офис Дейли и обнять ее. Избавиться от этого ужасного узла боли и сожаления в горле.

Вместо этого он сохранял ледяной контроль и делал то, что должен был делать.

Каждое утро в восемь Тристан приходил в свой кабинет. Там он занимался делами, одновременно думая о том, как ему помириться с Дейли. Он хотел, чтобы она простила его, даже если их личные отношения уже закончились.

Как-то утром Тристан понял, что сам со своими проектами он больше не справляется. Он поднялся и пошел по коридору. Ему не хотелось заходить в этот офис. Он не хотел видеть то место, где его друг и наставник сделал свой последний вздох.

Тристан переступил порог, остановился и резко вздохнул.

— Как вы держитесь, Милдред? — спросил он ассистентку Гарольда.

Ее глаза наполнились слезами, но она сдержалась.

— Я в порядке, мистер Гамильтон. Гарольд был хорошим человеком. Я рада, что он недолго страдал.

— Вы знали, что у него запущенный рак?

Она поморщилась:

— Я подозревала именно это. Время от времени ему поступали телефонные звонки из больницы.

Тристан медленно покачал головой, вспоминая тот ужасный день. Прошла всего неделя, но казалось, что Гарольд умер уже давно.

— Я думал, что он справится, — сказал он.

Милдред понимающе улыбнулась:

— Мы всегда надеемся на лучшее. Ведь думать о смерти тяжело. Мы замалчиваем это и предполагаем, что люди, которых мы любим, будут с нами всегда. Я думаю, это естественная человеческая реакция. Вам не нужно ни о чем сожалеть. Я достаточно взрослая, чтобы быть вашей матерью, поэтому думаю, что могу это сказать. Он любил вас, и вы оказали ему честь, взяв на себя ту роль, которую он отвел для вас в «Либерман и Данн».

— Спасибо, — сказал Тристан и откашлялся. — Остались ли какие-то дела, которые требуют моего немедленного внимания?

— Только одно, — оживилась Милдред и достала из папки лист бумаги. — Мисс Мартин хотела воспользоваться оговоркой об освобождении от ответственности. Она упомянула, что подписала контракт с Гарольдом, и теперь, когда его нет, она не готова продолжать работать у нас. Все, что вам нужно сделать, — это подписать соглашение, и я отправлю его в юридический отдел.

Тристан замер. Он взял бумагу, но буквы расплывались перед его глазами. Он был растерян.

— Пожалуйста, попросите ее немедленно прийти ко мне в офис, — сказал он. — Я разберусь с этим.

Он вернулся в себе и попросил свою ассистентку не беспокоить его, когда приедет Дейли Мартин. Затем сел за стол и стал ждать.

Двадцать минут спустя Дейли ворвалась в его дверь. Она была в ярости.

— Как ты смеешь вызывать меня сюда, как провинившегося ребенка? — прошипела она.

— Закрой дверь.

— Закрой сам!

Тристан поднялся, спокойно закрыл дверь и был вынужден пройти мимо нее во второй раз, чтобы сесть за свой стол.

— Присаживайся, — сказал он, махнув рукой на стул для посетителей.

— Я постою. Это не займет много времени, — возразила девушка.

Внезапно он увидел себя ее глазами, и ему стало стыдно. У Дейли было больше мужества, чем у него. Несмотря на его эгоистичное отношение к ней, в пятницу вечером она принесла ему ужин. Но он оставил ее стоять на улице. Отказался от ее внимания и заботы. Сделал вид, что его чувства к ней не важны.

Вся его бездушная глупость стала очевидна ему. Он был идиотом и дураком.

Лед, сковывающий его семь дней, начал таять. Наконец ему стало ясно, что он потерял и что может потерять даже сейчас.

Гарольд ушел, и изменить это было невозможно. Но Дейли все еще была здесь, с ним. Он должен удержать ее, хотя бы попытаться!

Поскольку она не хотела сидеть, он тоже встал.

— Мне очень жаль, — начал Тристан. — Я потерял рассудок, когда Гарольд умер. Я хотел быть один.

Ее настроение не смягчилось ни на йоту.

— Так ты думал, что лучше страдать в одиночку? Ты осел, Тристан Гамильтон.

Нормальные люди в кризис обращаются к близким. Но я забыла, — сказала она. — Ты меня не любишь. Ты никогда меня не любил.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, — пробормотал он, засунув руки в карманы. — Я влюбился в тебя во время свадебных выходных Табби и Джона. Но я сначала не знал, что это любовь. Я списал свои чувства на хороший секс.

Дейли молча смотрела на него.

— Если это аргумент в твою защиту, то твоя девушка из института все поняла неправильно. Не кочан салата. Скорее, ты эмоционален, как репа, Тристан Гамильтон. Не пытайся убеждать меня в обратном после того ада, через который мне пришлось пройти только благодаря тебе. Я не наивная дурочка.

Она была мечтой, которую он потерял