— Когда он тебя создал? — спросила я снова, поглаживая алхима, как котёнка. Всегда мечтала иметь домашнее животное, потому что оно символизировало дом. Место, где тебя любят и заботятся. Не корысти ради, не из-за того, что некуда деть, а прибить нельзя, а потому что любят.

Впрочем, Ванда, как обычно, проницательная в мелочах, сказала мне на все эти мечтания, что я идеализирую родственников. Не все родители заботятся о детях.

«Тем более если ты родилась пятой в семье», — добавляла она, и её лицо смурнело, будто небо от внезапно набежавших туч.

— Я не знаю когда, женщина. Когда он меня создал, я стал жить, а до этого меня не было. И времени для меня не существовало, — львёнок фыркнул и ткнулся мне в руку с таким видом, словно хотел меня цапнуть.

Больше я его ни о чём не спрашивала, боясь потревожить сон алхима и своей спутницы. Вскоре под мерный стук колёс сморило и меня.

Экипаж дёрнулся и остановился слишком резко. Спросонья я чуть не упала на пол, инстинктивно прижав к себе животное.

Не могла я думать о нём, как о магической сущности, способной принимать определённую форму, приятную человеческому глазу. Если верить Ванде, а не верить ей не было причин, алхимы выполняли определённую задачу, после чего теряли физическую форму.

Алхим зашипел, его хвост с перьями на конце яростно ходил из стороны в сторону, как взбешённый кнут или змея.

— Тихо! — скомандовала Ванда. Ей удалось остаться на месте. — Здесь проходит граница магического поля, в которое мы врезались на всём ходу.  Видать, владелец постоялого двора не так прост, как хочет казаться. Или ему есть чего опасаться.

— Откуда вы столько знаете? — спросила я, снова садясь на место. Алхим тут же проворно запрыгнул мне на колени.

— Хочешь преуспеть в моём деле, и не то узнаешь, — бросила хозяйка за секунду до того, как дверь экипажа открылась. И тут же наигранно выпалила:  — Любезный господин, а что произошло? Нас тут так тряхнуло!

— Простите, дамы, — Гастон смущённо смотрел на ноги Ванды, не смея поднять глаза и посмотреть так простодушно, что хотелось всё ему простить. Он имел вид не шибко удачливого плута, которому не везёт именно из-за этой неповоротливости водевильного толстяка. — Тут, кажется, магическое поле начинается. Раньше здесь такого не бывало.

Я отметила про себя, что Рысь и его верные соратники, по крайней мере, один раз уже проезжали в этих краях. Равно как и то, что Ванда поразительно много знает о делах Короля мошенников.

Конечно, положение обязывает, да и защита составительнице ядов нужна такая, какая обычной травнице и не снилась, и всё же!

— Мы здесь до вечера, а там тронемся в путь! — обмолвился Гастон, помогающий нам с поклажей.

Можно было оставить сумки в экипаже, ведь на постоялом дворе будет лишь краткая остановка, но Ванда тоном влиятельной госпожи настояла, чтобы все наши вещи были при нас.

— Ты вон, к примеру, скажи нам: по карманам только промышляешь или по сумкам лазить не гнушаешься? — хмыкнула она в сторону толстяка, всё время вытиравшего вспотевший лоб носовым платком. Надо сказать, довольно чистым и свежим.

Вор стушевался и больше не возражал, выполняя все приказания моей хозяйки.

Пока мы выгружались, два других экипажа уже опустели. Ле Шатон, позволивший надеть на себя ошейник и принявший облик милого щенка, крутился под ногами, а я как дурочка стояла в обнимку со шляпной коробкой и понимала, что мне снова не представилось подходящего случая отдать её Рыси.

На постоялом дворе было многолюдно, и это немудрено: слишком близко находился он к Плауполису, всего-то полдня пути! Но люди, останавливающиеся здесь сегодня, были не из простых.

Всё больше Маги или те, кто их сопровождал, но тоже особы весьма примечательные.

Смог, стоящий над столицей, разгонялся Магами-погодниками, а так как ничто в этом мире не исчезает бесследно, клубился над пригородом. Правда, и здесь была натянута магическая сетка, но на её плетение никто не тратил столько сил, сколько их было брошено на обеспечение голубого неба над столицей.

К смогу я привыкла. Приют для девочек, в котором я выросла, находился рядом с крупным промышленным городом. Отчасти поэтому мне нравилось ходить в лес и собирать травы, там уж точно воздух был чистым, как родниковая вода поутру.

«Лес, он живой, он не терпит человеческой скверны», — говорила травница при приюте. Именно она научила меня азам ремесла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Это всё травы да деревья. Они очищают воздух, но могут и отравить его при случае. Лес вовсе не так уж добр, не с нашим мерилом к нему подходить надобно», — это уже были наставления Ванда. Она любила меня пугать.

Наверное, проверяла, так ли уж сильно моё желание стать составительницей зелий. И ядов, в том числе.

— Нам одну комнату на двоих, — неожиданно сказала хозяйка Гастону. — Передай там, кому следует.

— На троих, — обиженно фыркнул львёнок.

Ванда замечание алхима проигнорировала. Болтаются тут всякие под ногами, не до них сейчас!

А я, обрётшая было способность двигаться, снова застыла на месте. Чтобы Ванда, такая чистоплюйка, не терпевшая даже маленьких апартаментов, согласилась бы нарушить своё уединение и терпеть не только меня, но Ле Шатона! Для этого должна быть не просто веская причина, а что-то по типу реальной угрозы.

Однако я отложила расспросы на потом. Сейчас мне надо было найти Кестера, как я привыкла его про себя называть. Во-первых, чтобы отдать эту дурацкую шляпную коробка, которая порядком уже начала меня тяготить, как символ моей мягкотелости, во-вторых,  спросить Рысь в лоб: «А чего, собственно, ради, вы меня сюда потащили?»

Не ответит? Ну, это тоже будет ответ. Не говоря уже о том, что чем ближе я буду к его артефакту, тому самому серебряному зеркальцу, тем быстрее вырастет мой магический объём.

— Я сейчас вернусь, — сказала я Ванде и быстро направилась к входу в постоялый двор.

Чтобы она ничего не смогла возразить, это раз, и потому, что я пока по следу артефакта видела, куда отправился Рысь.