«Кающаяся Магдалина». Поразителен колористический строй картины, необычный для Эль Греко. Он построен на мощных аккордах теплых, золотистых колеров, вступающих в касание с голубыми тонами. И эта борьба холодных и горячих красок как бы рисует мятущуюся душу великой грешницы. Ошеломляет композиция полотна с единственным, точно найденным прорывом в чистое небо, символизирующим прозрение, словно окно в другой мир, лучезарный, чистый, полный дивного покоя. Магдалина глядит вдаль. Ей стали близки и драгоценны пустынная тишина, простор вечно юной природы. Позади грешная суета, палящие неодолимые страсти. В изображенные живописцем мгновения Магдалина счастлива, ее постигло чудесное очищение. Внутренней неброской экспрессией пронизан холст. Все предельно сдержанно. Любовь к людям, вера в них скрыты в этой картине.

Эль Греко. Святое семейство 1595. Госпиталь Тавера, Толедо. Фрагмент

Нечеловеческое прозрение отличает творения Эль Греко. Художник создал небывалый сонм образов. В его полотнах – свое, им однажды найденное и почувствованное. В этой таинственной атмосфере действуют и живут герои Эль Греко – люди со странно удлиненными пропорциями, одухотворенные, строгие. Особое, «свое» солнце, иногда похожее на луну, озаряет этот удивительный эльгрековский мир. Лучи светила тревожны и трепетны, художник не создает сверкающих контрастов или феерических эффектов, свет будто обволакивает форму, поразительно остро и обнаженно обозначая основные массы. Греко уникален. Его холсты можно узнать за сто шагов. Каждое полотно будто вопиет:

«Я создание кисти Эль Греко!».

«Христос в Гефсиманском саду». Ночь тайн. Спят тяжким сном уставшие апостолы. Дремлет Иерусалим, еле видный в черной сияющей мгле и озаренный летящей не то кометой, не то метеором. Гора Олив. Христос на коленях встречает ангела с чашей в руке. Он готов испить эту роковую чашу до дна, готов к жертве. Пылает алый его плащ, словно живая кровь. Легенда находит еще одно таинственное подтверждение: откуда-то из мрака бегут к нам, подобно привидениям, солдаты с мерцающими факелами. Щемящее чувство неотвратимой беды усиливается небывалым в истории живописи диссонансом борющихся цветов – зеленых, красных, голубых, оранжевых, черных… Это шедевр самого высокого класса!

Не всегда картина сразу находит признание. Некоторые произведения художников на первых порах одних покоряют, других отпугивают острой новизной. Но результат один: великое находит свое признание. И как ни удивителен, как ни непривычен мир образов, рожденный гением Эль Греко, он победил всех своих критиков. Но, как и все, связанное с именем Эль Греко, и эта его поздняя мировая слава тоже достойна его легендарной жизни.

Не секрет, впрочем, что многие повторения, реплики писались учениками, «школой Эль Греко», поэтому количество полотен, приписываемых Доменико Теотокопули, непомерно велико. Кроме того, сам мастер иногда писал картины не «своего класса». Широко известна фраза, сказанная одним из современников художника: «То, что Эль Греко делал хорошо, никто не мог сделать лучше его, но то, что он делал плохо, никогда не могло быть сделано хуже».

Поздний Эль Греко – порыв, интуиция и опыт. Великолепный мир Доменико Теотокопули – результат огромной философской работы, художнического расчета, отметающего все случайное. Глубокое, тонкое осмысление и знание станковой живописи со всем арсеналом входящих в это понимание элементов: рисунка, композиции, колорита – все это было подвластно Эль Греко.

Старость настигла художника. А вместе с ней пришла нужда. Это не была нищета люмпена, подобная жуткой бедности, постигшей старого Рембрандта. Нет. Последние годы Эль Греко внешне почти респектабельны. Но лишь для первого, беглого взгляда. Он был обладателем несметных сокровищ – своих картин, но у него была лишь одна смена платья, лишь пара ветхих рубах. Правда, в его владении оставался еще опустевший дворец из десятков комнат… Все это носило черты Дантовой трагедийности. Художник будто проходил первые круги чистилища. Но, больной, потерявший заказы и доходы, Доменико не согнулся, не сломался.

Недужное тело, еле передвигавшееся, носило одну из самых светлых голов века, и недаром Франсиско Пачеко, посетивший Эль Греко, назвал его «великим философом».

Эль Греко. Встреча Марии и Елизаветы 1610–1614. Музей Думбартон-Окс, Вашингтон

Приходит горькая мысль: почему гордость Толедо, великий мастер Эль Греко растерял всех своих могущественных покровителей и меценатов? Объясняется это лапидарно. Доменико был горд, он обладал своеобычным и непокладистым характером. Всю жизнь художник пел только свою песню. Он не был вельможей, был, по существу, изгоем.

И вот на склоне лет живописца постигло одиночество, и, как бывает часто в жизни, все блистательные гранды и грандессы, доны и доньи рассеялись, как дым, узнав в тяжком недуге и нищете Эль Греко. Правда, испанская дворянская вежливость и чопорность скрывали внешние признаки остракизма, но голая правда убедительней любых поклонов, светских приветствий и улыбок, которые в большом количестве расточались по адресу Доменико. Как известно, из этих призрачных комплиментов не взрастет ни один колос, не появятся ни свежая рубаха, ни глоток доброго вина, которого столько было выпито за столом у хлебосольного живописца, любившего некогда застолье, гостей, музыку, красивые вещи… Но это все было. Особенно жутко гляделась полуголодная, холодная сиротливость старца на фоне его ликующих полотен, полных картин торжествующего рая с порхающими путти, летящими ангелами, сонмом благообразных праведников, апостолов и других обитателей светозарных небес.

Земля, будни бытия оказались в невероятном контрасте с духовным миром, созданным Эль Греко. И в этом была своя логика жизни. Неумолимая, жестокая… Верная служанка умерла. Он почти одинок. Сын занят финансовыми неурядицами. Но вечерняя заря жизни не была закатом творчества Доменико. В эти предсмертные годы Эль Греко свершает свое последнее чудо. Он творит. Холсты Доменико – это свободные песни, гомеровские по силе, простоте, глубине стиля.

…Мечутся складки одежд страстно вздымающихся к небу фигур. Вьются под вьюгой вдохновения летящие облака, в разрывах которых плавают ангелы, пророки. Пылают огни факелов, трепещущие от дуновения ветра. Озарены дивным светом истомленные тоской по счастью прозрения лики героев старинных легенд. Весь страшный своей незнакомой красотой мир проецируется на обыкновенное полотно. Эти мгновения чудес остановлены навек рукой мастера.

«Встреча Марии с Елизаветой», «Сцена из Апокалипсиса», «Обручение Марии» – это картины, рассказать о которых нельзя. Их надо видеть. Так невероятно свежи и бесконечно современны приемы Эль Греко. Так животрепещущи эти странные и чарующие образы, словно сотканные из поэтических ассоциаций. Они будто говорят: мы живем в атмосфере чуда, дышим воздухом сновидений и готовы поверить всему сказанному этим великим чаровником кисти Доменико Теотокопули. Лишенные какой-либо навязчивой сюжетики, созданные на высоком чистом дыхании свободного от сиюминутности духа, эти полотна полны поэзии и высочайшей маэстрии.